Кровавый круг - Михаил Март Страница 3

— Не похож ты на психа, который себя взорвать готов вместе с самолетом.

— Конечно. Потому что мне дорога жизнь пассажиров, и своя, и твоя. Но они об этом знать не должны, и ты им ничего не скажешь. Ведь может так случиться, что дочка из школы не вернется, а сын от передозировки наркотиков умрет. Уж за это я тебе ручаюсь, Борис Евгеньич.

— Вербуешь в союзники?

— Уже завербовал.

— Слишком ты умен для своего возраста.

Налетчик засмеялся.

— Не так, как тебе кажется. Самый умный — среди пассажиров сидит и за порядком наблюдает. А я так, шестерка с хорошей памятью на инструкции. Слегка образован, язык нормально подвешен, да еще кое на что способен.

— Недооцениваете вы тех, кто на земле сейчас голову ломает.

— Переоцениваем. У нас на любой случай и на любой исход инструкции просчитаны. Нам думать не надо. Есть четкая схема. Вся партия тысячу раз проигрывалась на доске, прежде чем сесть за стол и играть против гроссмейстеров.

Дверь салона открылась. В кабину вошла стюардесса с подносом, на котором стояли чашки с горячим кофе.

— Вам не мешает подкрепиться.

Туманов оглянулся. Молодая женщина лет тридцати пяти, красивая, стройная, одетая в униформу. Среди его бортпроводниц таких не числилось.

— Вы тоже из команды террористов? — спросил Туманов.

— Разумеется, командир. — У нее был низкий, приятный голос с легкой возбуждающей хрипотцой. — Кто-то должен заботиться о пассажирах.

— А где мои девушки?

— Скажем так, отдыхают.

— Что делается в салоне?

— То, что всегда. Кто кроссворды отгадывает, кто читает, некоторые спят, другие анекдоты рассказывают. Зачем тревожить дикое стадо раньше времени. Самолет следует своим курсом. Вряд ли вам стоит беспокоиться, командир. Выпейте кофе.

— Что со вторым пилотом и бортинженером?

— Тоже отдыхают. Нам и вас хватит.

Стюардесса поставила поднос на штурманский пульт и вышла.

Туманов перевел взгляд на главного.

— Язык не поворачивается называть тебя Махмудом.

— Тогда называй Гришей. Это мое настоящее имя. Рано или поздно его вычислят. Скорее, поздно, чем рано. Никто из нашей команды в розыске не числится, судимых нет, правда, документы фальшивые, но при нашем плане все это большого значения не имеет.

— А для меня имеет. На борту люди.

— Им ничего не грозит.

— Ты ведь блефуешь, парень. В Кабул вы не полетите. Это ты во время переговоров разыгрываешь из себя испуганного маньяка, но я-то вижу, что задумка ваша куда хитрее, чем вы ее хотите преподнести.

— А я и не сомневался в том, что ты умный мужик, Борис Евгеньевич. Только ты никому об этом не рассказывай. Репортеры своруют твою историю бесплатно. А так ты сможешь сам ее изложить в детективном романе. Сейчас ведь все, кому ни лень, пишут книги. Правда, мемуарная литература начинает перевешивать, так что сочиняй хронику. История «Летучего голландца в облаках». А в скобках: «Воспоминания очевидца». У тебя наверняка получится.

Заработала рация.

— «Калина» вызывает борт 14-69.

— Я 14-69, — ответил Туманов.

— Полковник Ершов на связи. Какова обстановка?

— Самолет выполняет заданный курс. На борту четверо террористов, среди них одна женщина. Общее число бандитов не установлено. Трое с автоматами в кабине пилота…

— Стоп! — рявкнул Махмуд-Григорий и прижал ствол автомата к животу командира. — Большего им знать не следует.

Он сдернул наушники с головы Туманова и надел на себя.

— Нехорошо, полковник, сплетничать за моей спиной. Зря ты подставляешь хорошего парня. Что он может знать? Ты спроси у меня, я тебе скажу. Тут никто секретов не имеет.

— Так вот, Махмуд, вам осталось лететь полтора часа. Деньги доставят не раньше чем через два с половиной часа. Тут я ничего сделать не могу…

— Ну хватит, полковник! Все, что ты скажешь, я уже знаю. Выиграть время я тебе не дам. Ты и так получил фору в два часа. Мы не будем ждать, пока вы закончите свои приготовления. Нет денег — нет заложников. Это твои проблемы. Условия прежние: топливо и коридор. Более получаса мы в Минводах стоять не будем. Готовь автозаправщики. Задумаешь штурмовать лайнер или блокировать взлетную полосу — я тебе буду по одному трупу в иллюминатор выбрасывать с интервалом в три минуты. Если через полчаса после посадки мы не взлетим, готовь черные мешки и цинковые гробы. На тридцать третьей минуте получишь первого покойничка. И учти: все лазейки в самолет заминированы. Ты сам его взорвешь и своих людей погубишь, если пойдешь в атаку. Твои возможности слишком ограничены, а у меня сотня мишеней для отстрела. Получишь салон весь в разбрызганных мозгах. Отмывать замучаешься. Так что хватит мудрить. Выполняй мои приказы — и волки будут сыты, и овцы целы. Даю тебе еще десять минут на размышление. Но помни: я умею дорожить временем и считать минуты. Конец связи. Полковник откинулся на спинку кресла.

— Что будем делать? — спросил Лоскутов. — Спецподразделение на пути. Три автобуса отборных ребят.

Ершов только взглянул на него, но ничего не ответил. Повернув голову к стоявшему справа Кравцову, тихо спросил:

— «Добро» дали?

— Дали, Константин Иваныч. Деньги уже в пути. Губернатор договорился с банком. Он сам вылетает к нам на вертолете из Ставрополя. Скоро будет здесь.

— Только бы не протрепался. У него язык длинный и голос звонкий. Нам его только здесь и не хватало. Словоблуд.

К столу подошел невысокий толстячок и положил перед полковником несколько листков.

— Факсы из Москвы и Питера. В Пулкове загрузилось сто тридцать четыре пассажира. Во Внукове сошли сорок шесть человек. На борт вошли девять. Всего девяносто семь. Плюс восемь человек экипажа. В самолете сто пять человек. Паспортные данные уточняются. УВД Москвы и Питера уже начали проверку.

— Не так много.

— Не сезон, Константин Иваныч. Март на дворе. Наши курорты в это время года особым вниманием не избалованы.

— Все, что могли, мы сделали. Но, боюсь, просчитались в главном. Все наши меры слишком запоздалые. Скорее всего, мы имеем дело с международными террористами и их действительно ждут в Кабуле. Деньги — это предлог. Они не отпустят заложников. Эти ребята везут на борту свой груз до пункта назначения.

— Я вот что подумал, — начал седовласый мужчина с погонами полковника милиции на плечах. — Почему они так рано о себе заявили? За два часа до прилета. Выкладывать свои карты заранее не имело смысла. Самолет и без того заправили бы. Согласно расписанию, он сегодня же вылетает обратно. Экипаж мог бы и не покидать лайнер, находясь под прицелом. Загрузили обратных пассажиров, закончили рулежку и перед взлетом объявили бы свои условия об изменении маршрута и потребовали бы предоставить им коридор. Могли сделать то же самое после взлета. В воздухе они недоступны, а пассажиры беспомощны.