На острие ножа - Стивен Дж. Кеннел Страница 3

Конечно, я сразу понял, что ничего хорошего ждать не приходится. Как только я доложил начальству об украденном портфеле, меня, как я и предполагал, начали обливать дерьмом. И вот вам пожалуйста, оказывается, я — продажная шкура.

— Почему делом занялось ФБР? — спросил я, поворачиваясь к агенту Лав.

Она посмотрела на зампрокурора Коула Николса — тот кивнул в знак согласия — и начала рассказывать. Голос у нее оказался низким, хрипловатым и явно не соответствовал ее внешности. Судя по выговору, агент Лав выросла где-то на Юге — в Северной или Южной Каролине, а может, в Теннесси. Изредка агент Лав бросала на меня взгляды, исполненные глубочайшего презрения.

— Гарри Вентура занимается контрабандой оружия и поэтому находится у нас в разработке уже пять лет, — начала она. — Нам наконец удалось убедить его сотрудничать с нами… Гарри по-прежнему ведет дела с некоторыми старыми приятелями по торговле оружием с Ближнего Востока. В последнее время в Лос-Анджелес поступают новые автоматы российской сборки: «Калашниковы» сотой серии, а также пистолеты-пулеметы ПП-90 М-1, для стрельбы из которых могут использоваться как мощные российские патроны с бронебойными пулями, так и патроны, принятые на вооружение во многих странах НАТО. Автоматы Калашникова сотой серии находятся в особом списке ДВБ. [1]Незаконно ввезенное оружие поступает к лос-анджелесским организованным преступным группировкам. В частности, им занимается так называемая банда Восемнадцатой улицы. Они наладили новый канал поставок. По агентурным сведениям, автоматы попадают в наш город из мексиканской Нижней Калифорнии. [2]Естественно, нам не хотелось, чтобы жена убивала Гарри в разгар спецоперации, после того как он согласился сотрудничать с органами правопорядка. Целых две недели мы записывали ваши переговоры с женой Вентуры. Ваше поведение, скажу откровенно, никак нельзя назвать профессиональным.

Я покосился на Алексу, которая стояла у двери. Ее лицо напоминало застывшую маску.

— Мы можем показать вам видеозапись ваших встреч, но вряд ли вам захочется ее пересматривать. Из уважения к вашей жене я считаю, что лучше просто констатировать: вы крупно попали. Вот этим давайте и ограничимся… — Агент Лав замялась, а потом продолжала: — Мы получили доступ к вашим банковским счетам. Недавно вы пополнили счет на десять тысяч долларов, причем деньги поступили не из заработной платы и не из иных, независимых источников дохода. Если вы не объясните внятно, откуда взялись эти десять тысяч, мы склонны полагать, что вы получили их от миссис Робертс за развал дела против нее.

— Разве вам не нужно доказать мою виновность, прежде чем обвинять? — вызывающе спросил я.

— По-моему, доказать будет нетрудно, — сказал шеф Филосиани. — Мы попросили Гарри Вентуру проверить все счета жены. Если он обнаружит списание в размере десяти тысяч долларов, произведенное в середине или в конце прошлого месяца, дело можно считать доказанным и в списке предъявленных вам обвинений появится еще одно.

— Доказательства-то косвенные, — возразил я, хотя и понимал: мое дело пропащее. Я нисколько не сомневался в том, что квитанция о переводе десяти тысяч на мой счет непременно отыщется.

Заместитель прокурора Коул Николс не дал мне договорить:

— Я каждый день имею дело с такими косвенными уликами. Не забывайте, что существует видеозапись, сделанная ФБР. Благодаря этой истории с якобы украденными пленками жюри присяжных получит вполне недвусмысленную картину.

— Тогда зачем вы меня вызвали сюда?

— И прокурор города, и представитель ФБР за то, чтобы отдать вас под суд, но мне удалось убедить их и мэра, что нашему управлению ни к чему лишние скандалы, — ответил шеф Филосиани. — Поэтому у меня к вам предложение. Хотите — соглашайтесь, не хотите — пеняйте на себя. Решать надо сегодня, сейчас. После нашего совещания делу будет дан ход.

— Предлагаете сделку? — Я посмотрел на Боба Атли; тот жестом велел мне заткнуться и дать шефу договорить. Я сделал вид, будто ничего не заметил. — На такую жалкую наживку вы меня не купите!

— Ваш список взысканий такой длинный, что его одного хватит! — загремел у меня из-за спины лейтенант Мэтьюз. — Никто не поверит ни единому вашему слову! На вашем месте я бы послушал начальника!

— Что же вы мне предлагаете?

— Подать в отставку, — сказал Филосиани. — Письменно признать свою вину — тогда нам потом не придется волноваться, что вы подадите на нас в суд. Вам предъявят обвинение в более мелком правонарушении, мы освободим вас от занимаемой должности и закроем дело. Мы действуем в интересах полицейского управления Лос-Анджелеса. Истинная причина вашей отставки останется строго охраняемой тайной и не выйдет за пределы моего кабинета.

— А как же моя пенсия?

— Вы ее лишитесь. Подпишете признательные показания, откажетесь от пенсии и уйдете, — сказал зампрокурора Николс. — Вот и вся сделка, детектив Скалли! И должен вам сказать, вы этого не заслуживаете. Если бы управлению полиции не пришлось долго отмываться после скандала с О'Джеем Симпсоном и спецподразделением по борьбе с уличным хулиганством, если бы сейчас нас не клевали все кому не лень за наступления на права иммигрантов, вы бы так легко не отделались! Если бы дело вел я, вы бы непременно сели за решетку. В самом лучшем случае вам бы дали от трех до пяти лет. И даже если бы вас выпустили досрочно за примерное поведение, вы бы все равно провели в тюрьме штата не менее двух лет! Уж я бы позаботился о том, чтобы в тюрьме вам не создавали особых условий. Продажных копов никто не любит, и меньше всего уголовники. При таком раскладе и два года, и пять лет легко превращаются в смертный приговор.

Я посмотрел на Боба Атли. Ему полагалось вскочить и бурно протестовать, а он молчал. Всякий раз, как я смотрел на Алексу, я видел, что ее лицо застыло от ярости.

— Можно минуту посовещаться с клиентом? — наконец спросил Атли.

Нас отвели в небольшой конференц-зал на шесть мест, который примыкал к кабинету начальника полиции. Боб закрыл за собой дверь. Когда он повернулся, его глаза уже не были приветливыми, как у Санта-Клауса. Они метали молнии. Как все честные копы, он ненавидел коррупцию в полиции. Он знал, что я замаран с ног до головы, и был вне себя.

— Как они могут… — начал я.

— Соглашайся! — отрезал он.

— То есть признаться, что я взял взятку? Что взял деньги за то, чтобы развалить дело?

— Ты намеренно развалил дело о подстрекательстве к убийству и вступил в интимные отношения с подозреваемой! Я знаю это, и все тоже знают. Так что соглашайся. Тебе бросили спасательный круг!

— И отказаться от пенсии за выслугу лет? При моем-то двадцатилетнем стаже?