Тугая струна - Вэл Макдермид Страница 3

Облако уплыло прочь, словно рыба, еле шевелящая плавниками. Тони выбрался из постели и зашлепал вниз по лестнице в кухню. Он налил воды в нижнее отделение кофеварки, засыпал в среднее темную пахучую смесь из холодильника, закрутил пустое верхнее и поставил кофеварку на огонь. Он думал о Кэрол Джордан, мысли о которой нередко посещали его за варкой кофе. Она подарила ему эту тяжелую алюминиевую итальянскую посудину, когда он вернулся из больницы, после того как дело было закончено. «Вряд ли в ближайшее время ты будешь часто ходить в кафе, — сказала она. — А так ты по крайней мере сможешь сварить дома приличный эспрессо».

Уже прошло несколько месяцев с тех пор, как он видел Кэрол в последний раз. Они даже не воспользовались возможностью отметить ее назначение старшим инспектором, что говорило о том, насколько они отдалились друг от друга. Вначале, после его возвращения из больницы, она забегала навестить его каждую свободную минуту, когда позволял сумасшедший ритм работы. Но со временем оба начали понимать, что всякий раз, когда они вместе, возникает призрак того дела, бросая тень на все, что могло бы происходить между ними. Он понимал, что Кэрол скорее, чем кто-либо другой, способна понять, что с ним творится. Он просто не мог позволить себе риск открыться другой женщине, которая оттолкнула бы его сразу же, едва осознав, до какой степени повлияла на него работа.

Если бы подобное произошло, думал он, вряд ли он был бы способен действовать эффективно. А раз так, он не смог бы выполнять свою работу, работу слишком важную, чтобы доверяться слепой случайности. То, что он делал, спасало людям жизни. Он умел делать это хорошо — так хорошо, как, пожалуй, вообще мало кто умел до него, потому что он по-настоящему понимал темную сторону души. Поставить под угрозу работу было бы самой большой безответственностью, на какую он мог пойти, особенно сейчас, когда в его руках находилась судьба всего вновь созданного Особого национального подразделения по психологическому портретированию преступников.

То, в чем некоторые люди видят жертву, на самом деле прямая выгода, решительно сказал он себе, наливая кофе. Ему позволено заниматься тем, что он умеет делать действительно хорошо, и ему за это платят деньги. Усталая улыбка промелькнула на его лице. Господи, да он же счастливец!

Шэз Боумен поняла, почему люди идут на преступление. Открытие это явилось не из-за переезда в другой город и не из-за смены работы, вызвавшей переезд, а, напротив, было теснейшим образом связано с халтурщиками-водопроводчиками, ставившими трубы в этом викторианском доме, бывшем особняком фабриканта и разделенном впоследствии на отдельные квартиры. Строители отнеслись к своему делу добросовестно, сохранив оригинальность постройки и избегнув лишних перегородок, которые испортили бы изящные пропорции просторных комнат. Квартира Шэз была явным совершенством, совершенством в ней казалось все, особенно стеклянные двери, выводившие в сад за домом, ставший ее нераздельным владением.

Годы, проведенные в снятых в складчину с другими студентками тесных конурках, устланных облезлыми половиками, где ванна была вечно грязной, и последовавшая затем квартира в доме для сотрудников полиции в Западном Лондоне, за которую каждый месяц приходилось платились непомерно большие деньги, до сих пор не позволяли Шэз выяснить, сможет ли она когда-нибудь испытывать чувство гордости за свое жилье. Переезд на север, казалось бы, впервые дал ей такую возможность. Но иллюзия рассыпалась в первый же день, когда ей пришлось рано встать, чтобы идти на работу.

Еще не совсем проснувшись и плохо соображая, она довольно долго провозилась в душе, устанавливая нужную температуру. Она шагнула под мощную струю, благоговейно подняв руки над головой. Внезапно стон наслаждения перешел в вопль, когда вода из приятно тепловатой вдруг сделалась нестерпимо горячей и ударила в нее проникающими под кожу иглами кипятка. Она рванулась из душевой кабины, поскользнулась на скользком полу, подвернула ногу и разразилась ругательствами, которым научили ее три года в полиции Большого Лондона.

Потом она безмолвно уставилась на облако пара, внезапно поднявшееся в той части ванной, где она стояла всего пару секунд назад. Потом, так же внезапно, пар рассеялся. Осторожно она вытянула руку вперед и подставила ее под струю воды. Температура снова была такой как нужно. Потихоньку, сантиметр за сантиметром, она продвинулась вперед и встала под душ. Выдохнула воздух — оказывается, все это время она незаметно для себя сдерживала дыхание, — и потянулась за шампунем. На этот раз Шэз успела окружить голову ореолом из белой пены, когда на ее голые плечи обрушились ледяные иглы зимнего дождя. Теперь она резко втянула в себя воздух вместе с шампунем, чего оказалось достаточно, чтобы к утреннему звуковому сопровождению добавился ее натужный кашель.

Не нужно было долго размышлять, чтобы догадаться, что ее злоключения вызваны чьими-то параллельно совершаемыми водными процедурами. В конце концов, она же все-таки детектив. Но понимание не сделало ее счастливее. Первый день на новой работе — и вместо того чтобы чувствовать спокойствие и уверенность после долгого, умиротворяющего душа, она ощущала злобу и разочарование, нервы были издерганы, мышцы шеи напряжены, что предвещало головную боль. «Замечательно», — бормотала она, глотая слезы, выступавшие больше от обиды, чем из-за попавшего в глаза шампуня.

Шэз снова шагнула под душ и резким движением завернула кран. Сжав губы в нитку, она стала наполнять ванну. Если в этот день ей не суждено достичь спокойствия, то по крайней мере нужно выполоскать из волос пену, если только она не хочет появиться на работе в только что созданном элитном подразделении в таком виде, какого бы постеснялась и драная кошка. Нервотрепки и так предвиделось достаточно, не хватало еще беспокоиться из-за того, как выглядишь.

Сидя на корточках перед ванной, опустив голову в воду, Шэз пыталась вернуть себе настроение радостного предвкушения. «Тебе страшно повезло, что ты попала сюда, детка, — говорила она себе. — Сколько мужиков подавали заявления, а ты даже не успела заполнить анкету, как тебя приняли. Отборный состав, элита. Вот и воздалось за все то время, когда нужно было с улыбкой жрать дерьмо. Теперь очередь этих лентяев. Другое дело — ты, детектив-констебль Шэз Боумен. Офицер Особого национального подразделения по психологическому портретированию преступников Боумен». А если этого недостаточно, ей предстоит работать рука об руку с признанным корифеем этой адской смеси инстинкта и опыта. Доктор Тони Хилл, бакалавр и доктор философии, мастер из мастеров в создании психологического портрета, автор базового учебника по серийным убийцам. Если бы у Шэз была склонность к поклонению героям, Тони Хилл занял бы почетное место в пантеоне ее личных богов. Как бы там ни было, возможность поучиться у него и перенять его искусство стоила того, чтобы ради нее она с радостью пошла на жертвы. Но этого делать как раз и не пришлось. Все само буквально свалилось ей в руки.

К тому времени когда она терла полотенцем коротко остриженные темные волосы, мысли о новом периоде жизни, ждавшем ее впереди, утихомирили ее гнев, но не нервы. Шэз заставила себя сосредоточиться на предстоящем дне. Небрежно бросив полотенце на край ванны, она уставилась на себя в зеркало. Не обращая внимания на россыпь веснушек на щеках и переносице маленького изящного носа, окинув беглым взглядом прямую линию губ, слишком тонких, чтобы наводить на мысли о чувственности, она сосредоточилась на особенности, которую в ее лице замечали прежде всего.