Гринвич-парк - Кэтрин Фолкнер Страница 3

— Прости, не поняла, — удивленно моргаю я.

Девушка ставит бокалы с вином на стол и жестом показывает на два стула возле меня, на которых все еще лежат самодельные таблички с именами «Рори» и «Серена».

— Просто любопытно, что это за маскарад. — Она пожимает плечами. И вдруг резко обращает ко мне свое лицо — глаза вытаращены, пальцы зажимают рот.

— Ты, случаем, не суррогатная мать, а? — смеется она. — Тогда все было б ясно. Им это на фиг не надо, и ты осталась одна с их ребенком! Ха-ха!

Девушка улюлюкает. Я оборачиваюсь через плечо, пытаясь перехватить взгляд кого-нибудь из других женщин. Все отводят глаза. Я прочищаю горло, понимая, что вынуждена ей ответить.

— Э-э… нет. Нет. Я — не суррогатная мать. — Я выдавливаю из себя смешок. — Просто муж мой, Дэниэл, не смог сегодня прийти. — Я едва заметно качаю головой, словно это обычное дело, ерунда. Какое-то время молчу, не сразу сообразив, что она ждет объяснения по поводу двух других пустых стульев.

— Вторая пара — мой брат и его жена. Рори и Серена. Они ждут ребенка в том же месяце, что и мы. Мы планировали все вместе — вчетвером — посещать курсы, но они, наверное… в конечном итоге передумали.

Девушка сочувственно улыбается.

— Да, ждать их бесполезно. Но ты не переживай. Я готова составить тебе компанию. — Она снова берет бокал с вином. — Ну что, выпьем?

— Спасибо, — нерешительно говорю я. — Только, по-моему…

Ну что я все бекаю да мекаю? Нужно просто взять и сказать: «Спасибо, но пить вино я не стану. Я беременна. И ты, кстати, тоже». Впрочем, зачем объяснять очевидное?

— Ой, да знаю я, что ты хочешь сказать, — во всеуслышание заявляет она, закатывая глаза к потолку, и затем обводит взглядом комнату. — Фигня все это. Задолбали! У них же семь пятниц на неделе! Сегодня можно пить, завтра — нельзя, послезавтра — можно «умеренно», а потом оказывается, что это и вовсе незаконно. Ох уж эти доктора, полный отстой!

Я прокашливаюсь. Ну вот как реагировать на ее слова? Остро сознаю, что теперь все остальные женщины смотрят то на меня, то на девушку, то на бокалы с вином.

— Пошли они к черту, эти врачи, — продолжает та. — Наши мамы во время беременности пили за милую душу. И ничего: мы все прекрасно выжили!

Она вещает слишком громко. Все остальные молчат, уже открыто глядя на нас.

Девушка скользит взглядом по осуждающим лицам других мамочек, потом вскидывает брови, глядя на меня, и смеется. В поддержку выраженного мнения приподнимает бокал с вином и затем подносит его к губам.

— К черту Минздрав, если хотите знать мое мнение, — фыркает она и отпивает вино из бокала. Я замечаю, что кое-кто из мамочек морщится.

Девушка берет со стола второй бокал и протягивает его мне.

— Держи, — настаивает она чуть ли не с угрозой в голосе: попробуй откажись. — Тебе же хочется выпить… — она опускает взгляд на мой бейджик, — …Хелен.

Потом, когда все это закончится, я буду недоумевать, почему пошла у нее на поводу. Ведь я вижу, что есть в ней нечто отталкивающее. Нечто такое, что порождает импульс бочком, бочком отойти от нее на безопасное расстояние. Как будто стоишь ты на вершине скалы, а тебе в спину внезапно ударяет шквалистый ветер…

Но я не отступаю. Беру вино. Остальные женщины тотчас же отворачиваются, словно, взяв бокал, я ответила на все их вопросы. Мне хочется объяснить им, что я делаю это из вежливости и пить вино вовсе не собираюсь. Но на меня уже никто не смотрит.

— Спасибо, — слабым голосом благодарю я.

— Рада знакомству, Хелен. А я — Рейчел.

Она чокается со мной, одним глотком ополовинивает бокал и подмигивает мне, словно мы с ней заговорщицы.