Откровение огня - Алла Авилова Страница 29

Тайн было семь. Их ряд начинался с тайны неповторимости, за ней следовала тайна одиночества. Обе они были связаны с целью Божественного Творчества: поддержанием непрерывности жизни через ее бесконечное многообразие. Как и для исихастов. Бог был для кенергийцев Творцом, не любящим повторов. Каждое создание — всегда в чем-то единственное и в своем своеобразии, как бы мало оно ни было, одиноко.

Скрытое значение одиночества поднималось на поверхность порциями в разговоре о пяти следующих тайнах: любви, страха, смирения, причастности всего живого к Вечной Жизни и Божественного равнодушия. Их набор на первый взгляд выглядел сумбурным, но по мере накопления подробностей впечатление разнобоя пропадало. Волны страха, любви и смирения, токи Вечной Жизни бились о берега острова одиночества, омывали его, затапливали, и спасение от тоски приходило тогда, когда они тот остров размывали.

В «Откровении огня» говорилось, что индивидуальность, или чувство «я», — это нить, один конец которой завязан узлом, а другой — уходит в энергею и соединяется через нее с потусторонним, «тайным». Если узел стянут сильно, другой конец нити может не чувствоваться, словно его и нет, а значит — не ощущается и «тайное». Этот образ вкладывал в чувство одиночества вроде бы иное содержание, но на самом деле лишь по-иному передавал ту же самую мысль: подноготная неприкаянности — самоощущение, сдвинутое в одну сторону: в узел. С этого края каждый индивидум отделен от других, единственен по своим особенностям, одинок. В то же время, с другой стороны, там, где «я» соприкасается с энергеей, нет ни разграничений, ни разделений.

Видение тайного — это видение во всех жизненных проявлениях переливов энергеи, всепроникающие токи которой соединяют все существующее друг с другом и Творцом. Энергея не только следует Закону, но и предается свободной Игре. Если бы Господь мог разочаровываться, у Него бы был для этого постоянный повод: Его чада игру энергеи — Его игру — не любят. Они называют ее «произволом случая». Чувство «я», или «узел», стягивает не что иное, как страх — страх перед Игрой. Кенергийцы верили, что постижение «тайного» от него освобождает.

Как представляется «тайное» — светом или тьмой, пустотой или населенным духами миром, как видится Господь, кенергийцы считали второстепенным. Важно, чтобы образы вызывали отзыв в глубине души, чтобы в них узнавалась своя причастность к Вечной Жизни. Религиозная свобода кенергийцев уходила корнями в тайну Божественного Равнодушия. Господу все равно, кто как его воображает. Многообразие представлений о нем — часть многообразия мира. Каждая живая душа добавляет собой новую подробность о Творце и по-своему знает Его.

Бог имел у кенергийцев много имен, которые выражали разновидности Его участия в мистерии жизни: Вседержитель, Разум, Отец, Всевышний, Любовь. Он не «где-то» — Он присутствует везде и во всем как энергея и через нее постоянно ощутим. «Откровение огня» было, в сущности, книгой об обманчивости чувства одиночества. В действительности невозможно быть оставленным Богом или «отойти» от Него — ведь расстояния не существует. Соединенность с Ним может прерываться только в мыслях и чувствах. «И кажется, что ты один…» Часто, и особенно в роковые моменты, неприкаянность и беспомощность ощущаются так явственно, что трудно в них не поверить, но даже когда мы видим себя один на один со своей судьбой, болью и смертью, это не так. В представлениях кенергийцев страдание одиночеством исходит из ограниченного, поверхностного самоощущения, и если последнее меняется, меняется первое. Поскольку личная энергия — то же, что и энергея, их вера в Бога включала в себя веру в свои силы. Отец дает их каждому своему чаду в избытке. Постоянные испрашивания Его помощи в молитвах — такое же недоразумение, как и чувство одиночества.