Окольцованные злом - Феликс Разумовский Страница 29

Наконец, пресытившись таборной романтикой и калорийной русской кухней, парочка двинулась на выход. А уже минут через сорок, прогулявшись с автостоянки под проливным дождем, они сушили перышки в скромных Катиных хоромах.

В дверях их по-хозяйски встретил рыжий кот Кризис, башкастый, упитанный, килограммов на десять. Он степенно, басом, доложил о том, как прошел день: «Ва-ва-ва», и подошел к ликвидатору — знакомиться. Однако, не успев даже как следует его обнюхать, кот отпрыгнул в сторону, зашипел и, распушив хвостище, моментально испарился. Больше Башуров сегодня его уже не видел.

— Ты как, Мишаня, протрезвел? Расстегивая на ходу пуговицы ядовито-розового пиджачка, Катюша выглянула в окно, фыркнула и, задернув шторы, повернулась. Во взгляде ее потемневших глаз Башуров уловил такой огонь, столь неприкрытый призыв, что тут же привлек ее за плечи и, оттянув бюстгальтер, припал языком к большому затвердевшему соску.

— Нет, я, кажется, снова пьян… — Голос его звучал хрипло и прерывисто. Однако Катя тут же отстранилась:

— Да подожди ты, прыткий какой. Мне в ванную надо. Займись тут чем-нибудь пока… Разминайся. — Проходя, она намеренно задела его бедром и провела рукой по вспухшему участку брюк. — Не скучай, я быстро.

Вот уж скучать-то Виктор Павлович никак не собирался. Пока за дверью раздавалось приглушенное журчание воды, он с любопытством огляделся. Обстановочка, прямо скажем, спартанская, без излишеств. Все в одной комнате. Шкаф с небогатым гардеробом, на стенах полки, ломящиеся от книг, широкий раздвижной диван, напротив тумба с телевизором и видиком. Журнальный столик у окна был полностью занят под компьютер, а в углу, у балконной двери, в высокой керамической кадушке колыхалась раскидистая пальма «рыбий хвост».

Без стеснения заглянув в дамскую сумочку, Башуров на всякий случай запомнил данные паспорта Екатерины Викторовны Петренко и, бегло просматривая визиточницу, внезапно обнаружил среди ее страниц свою фотографию. Поначалу он даже опешил. Откуда? Потом только сообразил, что на снимке не он, а двойник, Мишаня Берсеньев. Виктору Павловичу сделалось не по себе: надо же, ну просто одно лицо! Неудивительно, что и женщина, которая с ним спит, не смогла пока что отличить любовника от совершенно постороннего мужчины. Однако расслабляться рано, недооценивать женскую интуицию опасно, — в конце концов, главный экзамен еще впереди.

Между тем шум воды в ванной комнате затих. Башуров быстренько врубил какой-то музыкальный канал и едва, откинувшись на диванные подушки, успел принять непринужденную позу, как, благоухая пряными ароматами, в дверях появилась Катя. Напевая что-то нечленораздельное, она расчесывала массажной щеткой мокрые волосы. Из-под черного шелкового халатика, совсем короткого, слегка прихваченного на талии, выглядывал сегодняшний башуровский подарок — великолепное, черное с золотом, кружевное белье. На ногах были чулки, тоже черные, в крупную сетку. У ликвидатора перехватило дыхание. А когда она как бы невзначай уронила расческу и, наклонившись за ней, продемонстрировала тонкую полоску ажурного золота, он подумал, что сейчас кончит.

— Твое полотенце уже в ванной. — С видом завоевательницы Катя опять нагнулась, на этот раз для того, чтобы вытащить откуда-то из телевизионной тумбы слегка початую бутылку клюквенного ликера.

— Иду, — хрипло отозвался Башуров и, чувствуя, что штаны вот-вот лопнут, быстро вышел из комнаты.

Долго задерживаться под водяными струями Виктор Павлович не стал, — естество не позволяло. Пожалев, что не обзавелся привычкой повсюду таскать зубную щетку, он ополоснул все свои тридцать два зуба ментоловой пеной «Пепсодента» и широко улыбнулся запотевшему зеркалу — Ален Делон! Затем, наскоро обсушившись махровой зеленью китайского производства и оставляя на паркете мокрые следы, воодушевленный киллер бодро выскочил и на мгновение застыл в дверях спальни: увиденное впечатляло.

На подушках разобранного дивана полулежала необычайно красивая женщина, в одной руке она держала бокал с тягуче-кровавым содержимым, а другую эффектно откинула назад, за пленительно-четкие изгибы тела. Верхний свет был погашен, и, за неимением интимной подсветки, сексуально безупречное золото Диора ловило блики телевизора.

Крутилась, между прочим, порнуха, однако все внимание Башурова было приковано только к партнерше. Не глядя в его сторону, она отставила недопитый бокал и, положив освободившуюся руку на кнопки комбидреса, застонала нетерпеливо и громко. Не медля более, Виктор Павлович сорвал опоясывавшее его полотенце и поспешил на диван. Он сразу же почувствовал, как жадные женские губы коснулись его сосков, затем медленно двинулись вниз по животу, заставляя тело трепетать от сказочного наслаждения. Тем временем Катя, успевшая таки расстегнуть пуговицы своего облачения, одним сильным движением опрокинула Башурова на спину. Не отрывая пристального взгляда от его лица, она начала медленно опускаться на вздыбленную плоть. Она не спешила, и, ощущая, как натужно, сантиметр за сантиметром, он проникает в ее тело, Башуров внезапно понял, что это не он сейчас овладевает женщиной, а она неторопливо и со знанием дела берет его. В голове вдруг пронеслось наставление из Камасутры о том, что мужчина должен быть рабом женщины и исполнителем всех ее желаний. В это мгновение глаза Кати закрылись, тело сотрясла крупная дрожь, и из влажных приоткрытых губ вырвался долгий крик блаженства, который — скажем, забегая вперед, — в эту ночь раздавался несчетное число раз. Скоро Виктор Павлович понял: в постели его новая знакомая напоминала скорее не кошку, а черную пантеру, решительную, неутомимую и вечно голодную. Между тем кассета давно уже закончилась, телевизор издавал лишь глухое шипение. Приподняв голову с мокрой от пота груди ликвидатора, Катя с любопытством уставилась ему в глаза.

— Что, Амстердам на пользу пошел? — Башуров усмехнулся.

— Вот-вот. — Катя потянулась, стремительно поднялась и направилась в ванную. — Прямо-таки буйвол, овцебык какой-то.

А Башуров, дождавшись, пока зашумит вода, принялся набирать номер справочной аэропорта.

* * *

— Однако. — Начальство посмотрело на часы, потом на Плещеева, шумно отхлебнув кофе, нахмурилось. — Остыл. Давай-ка в темпе по последнему вопросу и разбежимся по домам. Ночь на дворе.

Они совещались уже более часа: решали проблемы финансового и агентурного обеспечения, локализовали жестокий провал, случившийся вчера у коллег из ФСБ, и вот наконец добрались до вопроса, сидевшего у всех в печенках, — ликвидации московского специалиста Борзого. Подарочек из столицы нашей родины: пойди туда, не знаю куда, убей того, не знаю кого.

— На днях мы связывались со Скунсом, хотели привлечь его к активным действиям. — Плещеев снял очки, принялся массировать набрякшие веки. — Результат нулевой. За ликвидацию Борзого он заломил такую сумму… — Сергей Петрович, невольно перейдя на шепот, назвал, какую именно, вздохнул, нацепил очки. — Половину требует вперед, на шифрованный счет в банке Кочабамбы.

— Ах он засранец, вонючка американская! — Начальство, разъярившись, приложилось кулаком о стол, так что подскочил массивный, отлитый из чугуна бюстик Железного Феликса. — Не хочет, гад, по-доброму войти в наше положение, денег ему подавай! Пожалеет, ох пожалеет. Кстати, а где эта Кочабамба? Небось Гондурас какой-нибудь?