Бритва Оккама - Анри Лёвенбрюк Страница 29

Высокие фонари отбрасывали на пустынную автомагистраль полосы белесого света, когда «MG-B» Ари выехал из Парижа.

В это время поезда до Фижака уже не ходили. Ари вернулся домой, нашел в телефонном справочнике координаты Паскаля Лежюста и после неудачной попытки дозвониться торопливо собрал кое-какие вещи, взял ключи от машины и отправился в путь.

Покинув столицу, он задумался, а не стоило ли позвонить в полицию Фижака, чтобы они проверили, жив ли еще Лежюст. Но он боялся выдать свое участие в этом деле, а если быть до конца честным, у него просто не хватало сил отказаться от собственного расследования. Никогда в жизни он еще не испытывал такой жажды мести. Ари прекрасно понимал, что это чувство глупое и низменное, осознавал, насколько опасно его упрямство, но Поль погиб, и он ничего не мог с собой поделать. Ничто не остановит его, пока он не настигнет тех, кто сотворил такое.

Сжав зубы и вцепившись в руль, он мчался по четырехполосному шоссе.

С предельной скоростью 135 километров в час он нескоро доберется до места, но все лучше, чем ждать до завтра. Оставалось лишь надеяться, что мотор старой английской машины не подведет и не заглохнет на полпути.

В древней автомагнитоле всегда стояла одна и та же кассета, которую он слушал снова и снова: песни «Криденс клиэруотер ривайвал», [15]которые помнил наизусть. Жалобный голос Джона Фогерти как нельзя лучше сочетался со странными обстоятельствами его поспешного отъезда посреди темной зимней ночи.

Проехав первый пункт дорожной оплаты, он решил использовать время пути, чтобы все обмозговать. Ари лучше всего думалось именно за рулем его «MG». Ни урчание мотора, ни тряска, ни гнусавый звук стареньких динамиков не мешали ему сосредоточиться. Напротив, этот шумовой фон лишь подстегивал его мысли.

Собрав воедино все, что было ему известно, он попытался выработать свою версию. В ней оставалось немало пробелов, но, чтобы лучше во всем разобраться, пора уже выдвинуть какую-то гипотезу.

Занимаясь разгадкой очередного ребуса, Ари обычно придерживался принципа, внушенного ему отцом, когда он только поступил в полицейскую школу. Принципа бритвы Оккама.

Этот метод, в котором было больше от философии и науки, чем от полицейских приемов, восходил к XIV веку, но Джек Маккензи всегда повторял, что до сих пор не придумали ничего лучшего, чтобы не запутаться в многочисленных следах. По правде сказать, философия францисканского монаха нравилась Ари куда больше современных научных разработок, применявшихся в полиции.

Обычно эту идею Уильяма Оккама формулируют так: «Не следует умножать сущности сверх необходимого». Смысл ее в том, чтобы придерживаться принципа экономии внутри логического построения, исключая из него избыточные обоснования и доказательства, словно отсекая все лишнее лезвием бритвы.

Применительно к полицейскому расследованию это означает, что прежде всего следует найти самую простую гипотезу и не разрабатывать новых, пока она не будет опровергнута. Так Ари узнал, что, когда существует несколько решений одной задачи, лучшим нередко оказывается самое простое. А также самое элегантное.

Он обожал ссылаться на этот принцип и мог говорить об Уильяме Оккаме практически бесконечно, с искренним увлечением, что очень забавляло Лолу, видевшую в этом проявление устарелого, но милого снобизма.

На самом деле Ари просто завораживала жизнь этого монаха.

Начать с того, что Уильям Оккам считается одним из основоположников номинализма, философской школы, к которой Ари питал особую слабость. Для номиналистов реально существуют лишь единичные предметы, в то время как универсальные понятия всего лишь выдумка, искусственная категория, созданная людьми для собственного удобства и позволяющая им выстраивать свои рассуждения. Это учение отлично сочеталось с прагматизмом Ари, предпочитавшего полагаться на факты, а не на голую теорию, и как чумы боявшегося столь распространенной склонности все обобщать.

К тому же Ари не мог не привлекать нонконформизм францисканца, который, как и он, в своей среде был гадким утенком. Равные прозвали Оккама Досточтимым Начинателем: хотя образование давало ему право на докторскую степень, он так и не завершил inceptio, [16]потому что Папа Римский вызвал его в Авиньон, обвинив в ереси. Оккам, из-за своих радикальных взглядов подвергавшийся нападкам со всех сторон, вынужден был бежать из Авиньона и укрылся в Мюнхене под защитой императора Людовика Баварского.

И наконец, хотя Оккам и был монахом-францисканцем, его приверженность науке и разуму, задолго до того, как возникло само понятие светского знания, привела его к утверждению, что необходимо провести четкую грань между разумом и верой. Уильям Оккам считал науку и теологию равноправными, а главное, не отводил науке роль служанки богословия. Из чего он заключал, что церковные власти не должны вмешиваться в политику. Разумеется, это только усугубляло его вину в глазах Папы. Ари, для которого понятие светского знания было основополагающим, испытывал особую симпатию к его основоположнику.

Вот почему он решил применить принцип бритвы Оккама и на этот раз, пытаясь наиболее простым способом собрать воедино все элементы, которыми располагал.