Уже мертва - Кэти Райх Страница 29

В дальнем правом углу стоял горизонтальный холодильный контейнер с орехами, сушеным горохом и мукой. У задней его стенки были разложены овощи.

Вдоль левой стены располагались вертикальные холодильники с вином и пивом и небольшая открытая камера с пластиковыми шторами для сохранения холода. В ней хранились молоко, оливки и сыр. Справа от него в дальнем углу стоял банкомат. Если бы не он, я подумала бы, что это место не модернизировали с тех пор, как Аляска присоединилась к Соединенным Штатам.

Прилавок с кассовым аппаратом находился слева у самой двери. Мистер Халеви сидел за ним, разговаривая с кем-то по сотовому телефону. Он постоянно проводил рукой по почти лысой голове, наверное, по привычке, оставшейся с молодости. На табличке, прикрепленной к кассовому аппарату, красовалась надпись: "УЛЫБНИСЬ. ГОСПОДЬ ЛЮБИТ ТЕБЯ". Но Халеви не следовал собственному совету. Его лицо было красным, и он явно пребывал в дурном расположении духа. Я отступила назад и приготовилась наблюдать за тем, что последует.

Клодель приблизился к прилавку и прочистил горло. Халеви поднял вверх руку, прося таким образом подождать, пока он закончит разговор. Клодель показал жетон и покачал головой. Халеви смутился, что-то пробормотал в трубку на беглом хинди и выключил ее. Его глаза сквозь толстые линзы очков выглядели огромными. Он посмотрел на Клоделя, потом на Шарбонно, потом опять на Клоделя.

– Я вас слушаю.

– Ваше имя Бипин Халеви? – спросил Шарбонно по-английски.

– Да.

Шарбонно положил на прилавок фотографию.

– Взгляните. Вы знаете этого человека?

Халеви перевернул снимок, нервно вцепился пальцами в его нижний край и наклонился. Он усердно старался произвести впечатление человека, желающего оказать помощь. Многие владельцы депанеров торгуют в своих магазинах контрабандными сигаретами и другими товарами. Визиты полиции для них примерно то же самое, что налоговая проверка.

– По-моему, узнать человека по этой копии довольно сложно. Снимок сделан видеокамерой. А что натворил этот парень?

Халеви разговаривал по-английски с монотонной интонацией северного индийца.

– Вы о нем что-нибудь знаете? – спросил Шарбонно, игнорируя вопросы.

Халеви пожал плечами:

– Я практически не общаюсь с покупателями на отвлеченные темы. И потом, фотография слишком плохого качества. Лица человека почти не видно.

Он удобнее уселся на табуретке, немного расслабляясь. Теперь, когда выяснилось, что интересуются вовсе не им, что дело, с которым к нему пожаловали, касается конфискованной полицией видеокамеры, его поведение заметно изменилось.

– Он проживает где-то поблизости?

– Я ведь вам сказал, что не знаю.

– Посмотрите на фото повнимательнее и подумайте, не напоминает ли вам кого-то хотя бы отдаленно этот человек.

Халеви уставился на фотографию.

– Возможно, возможно. Впрочем, не уверен. Изображение слишком уж размазанное. С удовольствием помог бы вам, но... Одного человека он мне напоминает, хотя...

Шарбонно смотрел на него пристально, размышляя, очевидно, о том же, о чем и я: действительно ли Халеви желает оказать нам помощь или все же что-то скрывает?

– Кого он вам напоминает?

– Одного покупателя. Но я... я с ним не знаком.

– Чем занимается этот ваш покупатель? Хотя бы примерно вы знаете?

Халеви покачал головой.

– Этот парень приходит к вам в какое-то определенное время суток? С какой стороны? Что он у вас покупает? Во что одет? – Клодель начинал терять терпение.

– Я сказал вам, что не вожу дружбу с покупателями, ни о чем у них не спрашиваю, не обращаю внимания на их одежду. Я продаю продукты. А ночью ухожу домой. Лицо этого человека похоже на лица многих других людей. Они приходят ко мне и уходят.

– До которого часа работает ваш магазин?

– До двух.

– Он приходит к вам ночью?

– Возможно.

Шарбонно делал пометки в блокноте с кожаной обложкой. До настоящего момента он записывал не много.

– Вы работали здесь вчера во второй половине дня?

Халеви кивнул.

– Народу было много, наверное, все думали, что сегодня у меня выходной.

– Вы видели вчера этого парня?

Халеви еще раз рассмотрел фотографию, провел обеими руками по голове, отчаянно почесал затылок, с шумом вздохнул и беспомощно развел руками.

Шарбонно положил снимок в блокнот, захлопнул его, достал визитку и опустил ее на прилавок.

– Спасибо, что уделили нам время, мистер Халеви. Если что-нибудь вам все же удастся вспомнить, позвоните по этому номеру.

– Конечно, конечно, – пробормотал Халеви, и его лицо впервые с того момента, как он увидел жетон, просветлело. – Непременно позвоню.

– Конечно, конечно, – произнес Клодель, когда мы вышли на улицу. – Позвонит эта жаба, как же! Только после того, как мать Тереза поимеет Саддама Хусейна!

– Что ты хочешь от владельца депанера? – сказал Шарбонно. – У него вместо мозгов кетчуп.

Мы перешли дорогу, приближаясь к машине, и я обернулась. Чудаки сидели на прежних местах у двери. Создавалось впечатление, что они постоянно здесь находятся, как каменные собаки у буддистского храма.

– Дайте мне, пожалуйста, фотографию, – обратилась я к Шарбонно. – На одну минуту.

Он изумленно округлил глаза, но фото протянул. Клодель раскрыл дверцу машины, и на меня, как из плавильной печи, пахнуло нагревшимся воздухом. Облокотившись на нее, он приготовился наблюдать за мной.

Я подошла к старику, сидевшему справа. На нем были выцветшие шорты, безрукавка, носки и полуботинки. Белые костлявые ноги покрывала паутина варикозных вен. По плотно сжатым губам было видно, что зубов у него нет. Из уголка рта торчит сигарета. Он глазел на меня с нескрываемым любопытством.

– Bonjour, – сказала я.

– Привет, – ответил старик, чуть склоняясь вперед, чтобы отлепить пропотевшую спину от пересеченной трещиной виниловой спинки стула.

Не знаю, почему он ответил по-английски, – может, слышал нашу беседу с Халеви, а может, угадал по моему акценту, что французский для меня не родной язык.

– Жарко сегодня.

– Я видывал жару и посильнее.

Когда старик говорил, сигарета в его рту подпрыгивала вверх.

– Вы в этом районе живете?

Старик махнул сухопарой рукой в сторону Сен-Лорана.

– Могу я кое о чем у вас спросить?

Он закинул ногу на ногу и кивнул.