Ярость - Фрэнсис Пол Вилсон Страница 28

Разъяренный Драгович вскочил со стаканом в руках, еле сдерживаясь, чтобы не врезать ей по физиономии. Ей нравится, чтобы с ней обращались грубо? Сегодня ночью она свое получит.

Он сделал вид, что рассматривает одну из картин, которыми декораторы увешали все стены. Какая-то мешанина из тусклых красок. Что, черт возьми, это может означать? Но зато дорогая.

Он снова пригубил вина. Неужели Монне и ему подобным нравится эта дрянь? Или они просто делают вид?

— Ты должна попробовать еще разок, — сказал Милош. — Все-таки две с половиной штуки за бутылку...

— Две с половиной тысячи долларов! — воскликнула она. — За вино, отдающее мокрыми опилками? Не может быть!

— Может, — отрезал Милош. — И оно того стоит.

Даже если ее воротит от этого вина, про цену она обязательно всем сообщит.

— Кто это? — вдруг спросила она. — Как на тебя похож.

Обернувшись, Милош увидел, что она стоит у книжных полок, держа в руках рамку с фотографией — единственное, чем украсил комнату сам Драгович.

— Ничего удивительного. Это мой покойный старший брат.

— Покойный?

— Да. Он умер несколько лет назад.

— Ой, извини. — В голосе ее прозвучало искреннее сочувствие. — Вы дружили?

— Да, мы были неразлучны.

При мысли о Петре Милош невольно загрустил. Они так лихо торговали оружием в Боснии, а в Косове случилась осечка. Петр не захотел поставлять оружие албанцам. Только сербам, и никому другому. Как же они ссорились тогда, только братья умеют так враждовать. Петр кричал, что он скорее умрет, чем будет вооружать албанцев, чтобы они убивали его соотечественников.

Как благородно.

Милош до сих пор не мог понять этой идиотской позы. Они всегда продавали оружие обеим сторонам. Армия освобождения Косова имела неограниченный кредит от арабов и могла покупать все, что заблагорассудится. И платили они гораздо больше сербов. Как можно было упускать такую возможность?

Но Петр вбил себе в голову, что он прежде всего серб, а потом уже бизнесмен. Ладно. Милош решил вести дела самостоятельно. И тогда Петр переступил черту. Мало того что он не хотел иметь никаких дел с албанцами, так он еще принялся вставлять Милошу палки в колеса...

Милош до сих пор сожалел, что убил брата. Единственным утешением было то, что Петр так и не узнал, кто его убийца, и умер без мучений. Автоматная очередь буквально снесла ему голову.

Милошу приходилось убивать и раньше, и потом. С Корво он прокололся, и сидеть бы ему за решеткой, если бы он не убрал одного из свидетелей, чтобы заткнуть рот остальным. Как звали того парня, которого он велел прикончить? Кажется, Арти. Фамилии он уже не помнил.

Так уж повелось. Убийство решало все проблемы и расставляло все по своим местам. В этих делах Милош предпочитал обходиться своими силами. Не потому, что питал вражду к своим жертвам, нет, он не вкладывал в убийства ничего личного, просто хотел, чтобы его боялись.

Но с Петром все обстояло иначе. Здесь было дело семейное, настолько личное, что он не мог передоверить его никому другому. Он долго горевал и до сих пор с тоской вспоминал старшего брата.

Ах. Петр, думал Милош, глядя на фото, которое Чино держала в руках. Как жаль, что нельзя заглянуть в будущее. Знай он тогда о «локи» и миллионах, которые принесет препарат, ни за что не связался бы с албанцами. Брат остался бы жив, и они вместе наслаждались бы богатством.

У Милоша сдавило горло. Подняв бокал, он произнес:

— За моего любимого брата.

Втайне сожалея, что это не водка, Милош проглотил оставшееся вино, стараясь не обращать внимания на комок в горле.