Окольцованные злом - Феликс Разумовский Страница 27

Рассеянно прислушиваясь к далеким уличным звукам, он простоял так до тех пор, пока не заледенели ноги, и внезапно понял причину своих томлений. С некоторых пор сны и реальность в его жизни поменялись местами. Обыденное существование стало казаться пустой, никчемной, бессмысленной чередой событий, — это с такими бабками-то! То ли дело сновидения, исполненные тайны и красоты: величественные пирамиды, загадочное безмолвие Сфинкса, могучий Нил, то прозрачный, как горный хрусталь, то бурый от благодатного плодородного ила… Вот откуда это неудержимое желание и в повседневности ощутить кожей хотя бы крошечную частицу атмосферы ушедших веков, на мгновение прикоснуться к уцелевшим фрагментам древней культуры.

«В общем, бред полный. — Виктор Павлович резко задернул шторы, оборвав край, и решительно улегся в постель. — Хватит сентенций на сегодня, спать». На этот раз он воспользовался испытанным приемом, которому обучился еще в спецшколе, — расслабился, остановил поток мыслей, закатил глаза и безо всяких промежутков перескочил в фазу глубокого сна.

Проснулся он к полудню, и, хотя сновидения из жизни фараонов на этот раз его не тревожили, отдохнувшим киллер себя тоже не ощущал. Вместо утренней бодрости он с раздражением ощущал какое-то смятение чувств, словно алкоголик о поллитре, он мог думать лишь об Эрмитаже. Решив в конце концов не противиться желаниям, Башуров приступил к утреннему туалету. После зарядки по облегченному варианту — от нетерпения даже завтракать не стал — он наскоро побрился, обильно спрыснул загоревшиеся щеки «Богартом», оделся поудобнее, во все натуральное — кожа, шерсть, хлопок, — и, прикрыв глаза стеклами «рейбанов», торопливо направился к выходу.

На улице было по-осеннему хорошо, свежо и безветренно, в такую погоду приятно неторопливо прогуливаться пешочком, а не в вонючих пробках по полчаса торчать. Вспомнив о заторах на городских магистралях, Виктор Павлович вздрогнул и решил машину не брать. Он, как обычно, воспользовался услугами частного извоза, не успел и рукой взмахнуть, как вот он, «опель-рекорд», тут как тут, — куда изволите?

— К Эрмитажу. Полтинник.

Водитель молча кивнул, и Башуров, удобно устроившись в кресле, принялся нетерпеливо ожидать встречи с прекрасным. Наконец свершилось: отпустив извозчика, он отстоял небольшую очередь и в числе прочих жаждущих приобщиться к сокровищам мировой культуры трепетно ступил на мрамор главной лестницы бывшей резиденции самодержцев российских. Все течет, все изменяется. Несмотря на внешний лоск, постреволюционная бутафория порой назойливо выпирала то в виде облупившейся псевдопозолоты, то в качестве электропроводки, проложенной поверх изощренной лепнины, а то и вовсе алела огнетушителями за полуприкрытыми дверями. Однако, не обращая внимания на эти мелочи, ликвидатор приобрел путеводитель и, минуя тысячелетия, целеустремленно направился в столь милые его сердцу залы Древнего Египта.

Народу там было немного, и никто не обратил внимания на вырвавшийся из груди Виктора Павловича возглас изумления, когда он внезапно обнаружил, что прекрасно понимает смысл древних иероглифов. Ему вдруг показалось, что время стремительно потекло вспять, голова на мгновение закружилась, и сразу же пришло понимание, что сам он гораздо старше всех этих папирусов, барельефных фрагментов и статуй и смотрит на них сейчас как бы из глубины необозримой древности.

«Кто же я?» Приблизившись к порфировому изваянию фараона Аменемхета, Башуров прочел вслух его тронное имя, и внезапно на него нахлынул вал воспоминаний. Воспоминаний о том, что случилось задолго до дней жизни увековеченного в камне царя. Глаза Виктора Павловича закрылись, дыхание замедлилось, губы вполголоса бормотали какую-то абракадабру. Видимо, он простоял так довольно долго, пока из глубины тысячелетий его не вернул в действительность насмешливый женский голос:

— Ты какому богу молишься? Ра или Сету?

* * *

«Здравствуйте, Дорогой Друг! Спешу вас обрадовать приятным известием: наконец-то удалось влезть в компьютер «Эгиды» и основательно в нем покопаться. Для полноты картины порылся и в других местах, знаете ли, с миру по нитке…»

«Мои поздравления, Аналитик! Как говорят на Востоке, я повесил свои уши на гвоздь внимания. Только не перепутайте с барсуком, который повесил свои яйца на сук и тихо танцует вокруг».

«Ни малейшего сходства, Дорогой Друг. Итак, господин Борзый, он же Виктор Павлович Башуров, родился в 1959 году в Ленинграде. С отличием закончил симферопольскую школу ГРУ, стажировался в Анголе, последнее место службы — отдельный батальон спецназа девятнадцатой армии Прикарпатского военного округа. Восемь рейдов, три боевых ордена. В девяностом году попал в жернова российского законодательства и, чудом не угодив под трибунал, был отправлен без пенсии и выходного пособия в народное хозяйство. Профессионал высокого класса, его имя связывают по крайней мере с девятнадцатью ликвидациями. Из оружия предпочитает снайперскую винтовку «Вампир», семнадцатизарядный пистолет «Глок», «летучий» диверсионный нож. Работает исключительно чисто, ни одного лишнего выстрела, ни одной лишней жертвы, этакий своеобразный гуманизм. В августе этого года, отличающегося, как вы сами знаете, высокой политической нестабильностью, произошел передел собственности на московском телевидении. Один из кланов заказал Башурову устранение конкурента, после чего было предпринято по крайней мере три попытки ликвидации самого исполнителя, все неудачные. В конце концов Башурова засветили федералам, те в свою очередь подключили «Эгиду». В настоящее время местонахождение Борзого неизвестно, однако можно предположить, что он все еще в Питере, куда прибыл на похороны матери, так как задействован план «Кольцо» и все пути отхода из города блокированы. Более подробную информацию, Дорогой Друг, я отправил на ваш сайт, откроете ключиком номер восемь. А к вам у меня, если позволите, личная просьба».

«Всегда рад помочь друзьям по мере сил, излагайте, Аналитик».

«Собственно, это личная просьба небезызвестного вам Петра Федоровича Сорокина. Вы ведь знаете, Дорогой Друг, чем я обязан этому человеку. Так вот, он собирается открыть на «Авроре» небольшой ресторанчик со стриптизом и очень хотел бы, как бы это сказать помягче, чтобы все плавучие конкуренты типа «Корюшек», «Дельфинов» и «Кронверков» отчалили куда-нибудь подальше, желательно с концами, а лучше всего легли на грунт, на дно то есть. Ну хочется так человеку».

«Важно, дорогой Аналитик, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями. А вообще-то в этом что-то есть — устроить вечеринку на крейсере революции. Реют стяги, горят прожектора, девчонки в одних тельняшечках до пупа отплясывают «Яблочко» у легендарного калибра! В общем, будем думать, служенье муз не терпит суеты. Благодарю вас, Аналитик, конец связи».

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Голос был чуть насмешливый, низковатый, с приятной хрипотцой, по телефону такой обычно называют сексуальным. Виктор Павлович рассеянно повернул голову — к нему ли? — и увидел прямо перед собой искрящиеся карие глаза.

«Эка гарна дивчина, однако! Брови соболиные вразлет, губы алые, брюнетка опять же!» Приятно удивленный, он в один момент оценил и дорогой беспорядок короткой стрижки, и спортивную фигуру, и лукавый прищур красивых глаз. Хотел уже что-то ляпнуть, но чернобровая его опередила: