Те, кто против нас - Борис Руденко Страница 27

— Понимаю, — кивнул Гонта. — Ну что ж! Ничего страшного. Сейчас вы позвоните вашей подруге и скажете, что я к ней заеду.

— Я уже звонила, — Ирина отвела взгляд в сторону. — Она… видите ли, она взяла компьютер не для себя, а для одного своего друга…

— Не вижу особой разницы.

— Ее друг… как бы вам сказать… он немного странный… Он сказал, что уже привык работать с этим компьютером, а мне, если нужно, купит новый.

— Как это? — удивился Гонта. — Что значит — новый?

— Он так сказал… Понимаете, он из этих… «новых русских» и очень вспыльчивый.

— Понимаю, — Гонта снова наклонил голову. — Друг вашей подруги — бандит. Он не отдает компьютер просто потому, что не хочет. Без всяких объяснений.

— Но он готов заплатить или купить новый, — поспешно добавила Ирина. — Он так обещал.

— Весьма деликатный и добрый человек, — сказал Гонта. — Будьте любезны, подскажите, как я могу его найти?

— Но я не могу… ему может не понравиться…

Гонта начал терять терпение.

— Послушайте, девушка, — размеренно произнес он. — Вы отдали кому-то вещь, принадлежащую близкому вам человеку (по крайней мере Олег так считает). Этот кто-то не желает ее возвращать — потому, что просто так ему захотелось. Но эта вещь все-таки действительно принадлежит Олегу Нестерову, она ему сейчас понадобилась, и он намерен ее вернуть. А вы мне тут толкуете, что это может кому-то не понравиться. Как вас, вообще, понимать?

— Хорошо, как хотите, — нервно сказала Ирина. — Он живет за городом, у него дом… Пожалуйста, вот адрес!

Она на секунду вошла в комнату и вернулась с клочком бумажки.

— Учтите, у него есть охрана и он очень непростой… вспыльчивый.

— Вы хотели сказать «крутой», — уточнил Гонта. — Их ведь теперь так называют? Вы там были?

— Я не знаю, как их называют, — отвернулась Ирина. — Мне это совершенно все равно. Я была там один раз недолго… мы были с подругой, она меня просто попросила.

Она вдруг поняла, что начала оправдываться перед незнакомым человеком, и рассердилась и на себя, и на Гонту.

— Больше я ничего не могу сделать, — сказала она сердито и в то же время извиняюще.

— В таком случае спасибо и разрешите откланяться, — Гонта вновь расплылся в любезной улыбке.

— Подождите! Вы не могли бы передать Олегу… Нет, я должна сама, мне просто необходимо его увидеть! Я прошу вас!

— Думаю, очень скоро вы сможете это сделать, — сказал Гонта. — Но не сейчас. Немного позже. И еще одно: пока что не стоит никому говорить о моем визите. Ни милиции, ни кому другому. Этим вы можете повредить Олегу. Повторяю, все очень скоро образуется.

— Я понимаю, — кивнула Ирина. — Конечно, я никому не скажу. Я обещаю.

— Очень хорошо! — Гонта сдержанно поклонился и вышел.

Во дворе прочитал записку: «Андрей Калитовский. 23-й км Боровского шоссе, поселок „Лесное“, коттедж 22».

— Ладно, — пробормотал он себе под нос, — погода, по крайней мере, за городом сейчас хорошая… А в жены-декабристки ты, милая, явно не годишься.

* * *

Когда Нестеров узнал об итогах визита Гонты, он принялся с таким жаром и даже агрессией доказывать настоятельную необходимость ехать в «Лесное» вместе с Гонтой, что тот слегка опешил.

— Во-первых, все-таки это мой компьютер! — доказывал Нестеров. — Одно дело, когда его возвращения требует некий незнакомый человек, и совсем другое — сам хозяин. Во-вторых, без моей помощи вам все равно с текстом не разобраться.

— Вот и разбирайся на здоровье, когда я его привезу, — возражал Гонта.

— Я должен, обязан ехать! — горячился Нестеров.

— Но почему? Зачем?

— Потому что… я не могу оставаться в стороне. Я и так потерял больше полугода.

Этот аргумент Гонте был непонятен, он вообще решил не считать его таковым и завершить спор, но на сторону Нестерова неожиданно встал Магистр.

— А почему, собственно, нет? — задумчиво произнес он. — Молодой человек и так уже находится в самой гуще происходящих событий. К тому же известие о его появлении здесь вполне может существенно подтолкнуть их дальнейшее развитие. Рядом с вами, Гонта, я полагаю, ничего страшного с ним не произойдет. Или я ошибаюсь?

— Ну, разумеется, Магистр! — обиженно воскликнул Гонта и тут же засмеялся, осознав, что попался на эту маленькую провокацию. — Ладно, поедем вместе, я не возражаю.

— Я вам советую, Гонта, выбрать автомобиль покрасивее и подороже, — сказал Магистр. — Насколько я понимаю, это «Лесное» из тех мест, где встречают сугубо по одежке. Ваша замечательная пожилая иномарка не подойдет. Тем более что действие особых полномочий у вас продолжается вплоть до завершения нашей операции…

Когда спускались вниз по мраморным ступенькам, Нестеров поинтересовался нейтральным тоном:

— Как она… вообще, поживает?

Слово «вообще» несло контекст, обращенный к Гонте. До сих пор они все вместе разговаривали лишь в присутствии Магистра, и о чем-то личном Нестеров спрашивать считал невозможным. Несмотря ни на что, Гонта решил отвечать с максимальной искренностью:

— Не могу сказать наверное, — сказал он. — Серьезных проблем у Ирины нет, тут я уверен. Вас она помнит и выразила желание повидаться — собственно, я вам уже об этом говорил, — но об искренности судить не могу… Извини, Олег, ты спросил — я отвечаю… Ну что еще?.. Мужика в шкафу или под кроватью там не было, это точно… Н-да… извини еще раз за пошлость, хотя ты ее сам и спровоцировал.

Нестеров вдруг схватил Гонту за предплечье с силой, которой тот от него не ожидал.

— Ты все знаешь, когда захочешь, — голос его был наполнен печалью. — Это только мне знать не положено. Хорошо! Ладно!

Он отпустил руку Гонты и сделал шаг вперед, но остановился, потому что теперь уже Гонта удерживал его за рукав.

— Я не могу читать чужие мысли, — сказал Гонта. — Я этого не умею.

Прежде чем остановить машину, Гонта и Нестеров отошли от института на несколько кварталов.

— Что такое особые полномочия? — спросил Нестеров.

— Разрешение на прямое внушение, — нехотя ответил Гонта. — Конечно же, в ограниченных рамках. Когда ситуация становится критической и угрожает наступлением тяжких последствий.

— Для вас?

— Для людей, — сухо ответил Гонта. — Для нас! Для общества!

— А что означают «ограниченные рамки»?

— Это означает, что внушение имеет крайне локальный характер и его действие ограничено во времени. К тому же в любом случае недопустимо побуждать кого бы то ни было к совершению поступков, противоречащих общественной морали и личным убеждениям.