Хозяйка розария - Шарлотта Линк Страница 27

Беатрис не поняла, что Эрих хотел сказать последней фразой, но она ее успокоила.

Она пожаловалась Вилю на непредсказуемость настроения Эриха, и молодой человек осторожно ответил, что многие замечают за ним эту особенность, и она давно стала притчей во языцех на острове.

— Правда, я приблизительно знаю, когда не надо попадаться ему на глаза, — сказала Беатрис и тихо добавила: — Когда же все это, наконец, кончится?

Урок в этот день не задался. Виль никак не мог сосредоточиться, а Беатрис делала больше ошибок, чем обычно. Под конец Виль вручил ей какую-то книгу и сказал, что к завтрашнему дню она должна постараться прочесть первую главу.

— Теперь иди, — сказал он, — и не переживай. Может быть, миссис Фельдман окажется очень милой.

У Беатрис не было ни малейшего желания сталкиваться даже с одним из четы Фельдманов, и она сбежала в сад, к своему любимому месту — к известняковой белой стене, у которой отец выращивал виноград. Остров был не самым подходящим местом для лозы, но если ее поддержать, выбрать для нее защищенное от ветра солнечное место, то лоза благодарно отвечала на заботу. Белая стена, которую Эндрю построил своими руками, отражала свет и тепло, делясь ими с лозами, и семья каждый год собирала неплохой урожай винограда. Но Беатрис заметила, что запустение проникло и сюда. Из-под земли выползли сорняки и распространились по всему винограднику.

— Бедный сад, — прошептала девочка, — но я ничем не могу тебе помочь. Я ничего не могу сделать.

Она полистала книгу и попыталась читать первый рассказ, но слишком многие слова оказались ей непонятны, и смысл предложений ускользал от нее. Потеряв терпение и расстроившись, Беатрис закрыла книгу. «Наверное, я никогда не выучу этот язык», — устало подумала она.

От жары девочку стало клонить в сон, и она действительно, на какое-то время задремала. Она проснулась от каких-то звуков, и в первый момент не могла понять, что это. Однако вскоре до нее дошло, что где-то неподалеку плачет женщина. Беатрис встала, решив посмотреть, кто это.

Женщина, согнувшись, сидела по ту сторону известняковой стены, возле сложенной из камней поилки для птиц. Воду в поилку давно никто не наливал, и изо всех щелей торчали толстые подушки мха. Женщина выпрямилась, и Беатрис заметила зеленые травяные пятна на ее белом летнем платье. Женщина закрывала лицо руками, рыдания были сдавленными, но становились все сильнее. Светлые волосы женщины отблескивали красноватым цветом вечернего солнца. Волосы были собраны в высокую прическу, но некоторые заколки выпали, и длинные пряди ниспадали на плечи женщины.

Инстинктивно Беатрис сразу поняла, что видит перед собой миссис Фельдман.

— Привет, — нерешительно произнесла она.

Миссис Фельдман рывком подняла голову и уставилась на Беатрис. Лицо женщины было мокрым от слез, глаза сильно покраснели. Может быть, из-за этого женщина показалась Беатрис очень молодой, вероятно, она была вдвое моложе Эриха. На женщине было красивое элегантное платье из дорогой материи, но ничего великосветского в ней не было. Скорее, она была похожа на маленькую, заблудившуюся девочку, которая никак не может найти дорогу домой.

— Привет, — ответила женщина и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Она, кажется, решила встать, но не могла собраться с силами.

— Должно быть, ты — Беатрис, — сказала женщина. По-английски она говорила с меньшим акцентом, чем ее муж, но чаще запиналась, подыскивая нужное слово. — Мой муж рассказал мне о тебе. Меня зовут Хелин Фельдман.

Хелин порылась в кармане, вытащила платок и вытерла нос.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Я думала, что в саду никого нет. Наверное, я произвела на тебя странное впечатление, — голос ее дрожал. Казалось, она вот-вот снова заплачет.

— Я сидела там, за стенкой, — сказала Беатрис, — и пыталась читать эту книгу, — она подняла книгу, которую дал ей Виль. — Но я почти ничего не понимаю. Я стараюсь выучить немецкий, но дело продвигается очень плохо.

— У тебя все получится, — сказала Хелин. — В твоем возрасте учатся быстро. Иногда кажется, что ничего не выходит, но тут вдруг открываются шлюзы, и потом уже не понимаешь, как все это могло казаться трудным. Вот увидишь, скоро тебе будут сниться сны на немецком языке.

Эта перспектива не утешила Беатрис, но она поняла, что Хелин желала ей добра. Страх перед неведомой миссис Фельдман рассеялся, но вспыхнувшая на секунду надежда найти человека, который бы обнял ее и вник в ее боль, исчезла так же быстро, как и появилась. Наверное, Хелин хотела казаться взрослой женщиной, но на деле была похожа на выпавшего из гнезда птенца. Ее утешение ограничивалось беспомощными попытками подыскать нужные слова, и пока она их искала, в ее глазах можно было прочесть отчаянную мольбу об утешении.

Хелин снова расплакалась и сквозь слезы, заикаясь, принялась извиняться, но никак не могла остановиться, несмотря на все свои старания. Беатрис немного подождала, потом села на край поросшей мхом поилки рядом с Хелин и нерешительно положила ей руку на плечо.

Этого движения оказалось достаточно, для того чтобы Хелин потеряла всякие остатки самообладания. Она разразилась рыданиями и уронила голову на плечо Беатрис.

— Все будет хорошо, — сказала Беатрис, сама не веря в истинность этих слов и не понимая, в чем заключаются страдания Хелин. Хелин плакала долго, но постепенно успокоилась и перестала дрожать. Казалось, у нее появилась надежда, хотя она, вероятно, и сама не могла бы сказать, что это за надежда. Но в одиннадцатилетней Беатрис она нашла долгожданную опору, за которую и ухватилась изо всех сил.