Черный Бумер - Андрей Троицкий Страница 27

Ближе к вечеру ресторан наполнялся людьми, командировочными и местными бизнесменами: в этой дыре пригасить в привокзальный ресторан девушку признак крутизны и высокого вкуса. На эстраду вышли молодцы с гитарами, за отдельными столиками у витрины уселись размалеванные потаскушки. И закипело веселье, от которого у Краснопольского быстро разболелась голова.

К счастью, Месяц оказался слабым на водку, поэтому дружеская встреча не затянулась на всю ночь и не имела обещанного продолжения в сауне и бассейне. Под конец вечера, Месяц, чудом державшийся на ногах, едва не сорвал голос, командуя официантами. Перекрикивая голоса посетителей и музыку, он орал, что отвечает за все дерьмо, что суки в его кабак не ходят и что Бобрика он достанет, где бы тот ни прятался. Срываясь со стула, Месяц часто подходил к оркестрантам, заказывая какую-то сентиментальную бодягу про черную розу — эмблему печали. Махнув мускатного шампанского, совсем расклеился.

— Я честный предприниматель, — бормотал Месяц, вытирая скатертью мокрое от пота лицо. — Я честный человек. А меня унижают, меня заставляют… Меня заставляют…

Месяц вдруг заплакал.

— Меня заставляют налоги платить.

* * *

В большом зале музыкального театра уже потушили верхний свет, зажгли софиты, на сцене разминались танцовщицы, когда в партере появился Дима Радченко. Он тихо прошлепал по проходу меду креслами, занял место в третьем ряду и блаженно вытянул ноги. Лариса Демидова появится с минуты на минуту. А пока можно посмотреть на стройные ножки артисток кордебалета. Девочки как на подбор, и купальники на них что надо, открывают почти все интересные места. Но дело портил какой-то хмырь с длинным с проседью патлами, одетый как бомж. Майка велика на три размера, джинсы вытерты до дыр. Хмырь суетливо сновал по сцене, махал руками, походя лапал танцовщиц и давал ценные указания. Наконец отступил в сторону и заорал:

— Девушки, внимание. Все по местам. Пятая фигура, пожалуйста. Петракова, вы ждете отдельного приглашения? Так, так… На счет раз — левую ногу вывести вперед. Не касаясь ногой пола. На И — сделать прыжок на правой ноге. Левую ногу согнуть в колене и снова вытянуть. На два и три — повтор движения левой ногой. Правую руку на талию. Левую держать над головой в третьей позиции. Приготовились. Внимание.

Двенадцать танцовщиц, выстроившись в ряд, как лошадки в цирке, сделали шаг вперед правой ногой и замерли, ожидая новой команды. Мужик, набрав в легкие воздуха, гаркнул:

— На раз… И… Два… И… Три… Внимание… На два — сделать подскок на правой ноге. Левую ногу согнуть в колене и поднять на девяносто градусов. На раз… Два… Петракова ты меня с ума сведешь. Если у тебя не поднимается нога, подойди к директору. У нас вакантна ставка уборщицы. Это должность тебе подойдет.

Дядя Дима сложив руки на груди, наблюдал, как артистки, десять раз кряду повторили одни и те же движения. Расстегнув портфель, Радченко вытащил банку шипучки и дернул за кольцо. Человек, неподвижно сидевший в первом ряду, оглянулся назад и строго посмотрел на незнакомца.

— Вы кто такой? — спросил мужчина.

— Корреспондент журнала «Театральная жизнь», — без запинки соврал Радченко. — У меня пропуск в театр. Подписанный главным режиссером, — Радченко похлопал себя по пустому карману и, подумав секунду, уточнил. — Месячный пропуск.

— Вы не того пола, чтобы страдать месячными, — усмехнулся мужчина. — А главный режиссер — это я. Поветкин Эдуард Павлович с вашего позволения, разумеется. Корреспондент театрального журнала должен знать меня в лицо.

— Тут темно. И вы ко мне спиной сидели.

— Поветкина узнают и со спины. Сомневаюсь, что вы корреспондент, а не…, — главреж выругался. — А теперь выйдете отсюда.

Радченко замер, ошарашенный натиском главрежа.

— Может быть, молодой человек страдает куриной слепотой? Вы не заметили, что тут идет репетиция. Кстати, откуда вы взяли пропуск? Или на этот вопрос вы ответите в другом месте в присутствии нашей охраны?

Девушки на сцене и патлатый мужик в майке, остановив упражнения, прислушивались к спору, перемигивались и хихикали. Радченко, понимая, что попал в дурацкое положение, условившись о встрече с Ларисой не в самом подходящем месте. Он допил воду из банки и заерзал на мягком кресле, готовый встать и уйти.

— Господин балетмейстер, — крикнул Поветкин. — Продолжайте. Я не читаю публичных лекций в рабочее время. Тем более задаром, — режиссер снова обернулся к Радченко. — Ну, я жду ответа. Откуда у вас пропуск?

— Лариса Демидова провела меня в театр, — признался Радченко. — Сказала, что пока она переодевается после репетиции, я могу здесь посидеть.

— Ах, вот как, — тон режиссера неожиданно смягчился. — Лариса… Только в следующий раз не заливайте, что вы корреспондент. С этой публикой у меня разговор короткий. Всех корреспондентов, которые оказались здесь без моего ведома, охранники берут за шкирку и выкидывают на улицу. В этом городе слишком много проходимцев, которые хотят позаимствовать идеи Поветкина. А вы Ларисе кем доводитесь?

— Просто знакомый. По делу пришел.

— А… Тогда сидите, — главреж успокоился и снова уставился на сцену.

Радченко перевел дыхание. Два часа назад он троллейбусом добрался до Кузнецкого моста, где помещалась приемная ФСБ, чтобы опустить письмо Бобрика в ящик для анонимной корреспонденции, выставленный в крошечном зале. Приблизившись к дверям приемной, Радченко понял, что делает глупость. Самому соваться в приемную, чтобы засветиться перед чекистами, никак нельзя. Вокруг натыканы камеры слежения. Надо найти человека, случайного лоха, готового за небольшое вознаграждение войти в приемную и опустить письмо в прорезь ящика. Вокруг сновали прохожие, время обеденное, служащие спешили в закусочные, а праздно шатающиеся субъекты не внушали доверия. Иностранцы, приезжие… Эта публика не поймет дядю Диму.

Потеряв терпение, Радченко направился к ближайшему гастроному, постоял у прилавка в винном отделе, высматривая добычу. Наконец сделал выбор. Подошел к мужчине, пересчитывающему мелочь и, встал рядом и, вытащив крупную купюру, обмахнулся бумажкой, как веером. И сказал, что можно легко заработать на опохмелку. Через пять минут вопрос решился. Дядька под присмотром Радченко вошел в приемную и, проторчав в помещении минуту, вышел оттуда и свернул к магазину.

«Все сделал? — дважды переспросил Радченко, ухватив мужика за грудки, похлопал его по карманам штанов. Письма не было. — Как я сказал?»Ну, хрена тут делать? — мужик, мучимый похмельной жаждой, перешел на хриплый шепот. — Вошел. Там эта фигня в углу, ящик. Ну, я шлангом прикинулся. Постоял немного. Народу никого. Только одна порчушка старая письмо строчит. Достал я твою маляву да и бросил в тот ящик. Всех дел. Давай воздух, а то я уже подыхаю". Радченко заставил мужика повторить рассказ и выдал деньги.

Услышав шорох за спиной, Радченко поднялся с кресла и, подхватив портфель, вслед за Ларисой устремился к выходу из зала. В фойе, напоминавшим огромный аквариум, укромное место нашлось в дальнем углу.