День гнева - Йонас Бонниер Страница 27

В данном случае она меньше всего была заинтересована в этом разговоре.

– Речь не обо мне, – ответила Эва Анне. – Это Иисус выбрал для тебя Юнни, и вы составили идеальную пару, можешь мне поверить.

– Да, конечно… – Анна уставила глаза в пол сцены. – И все-таки не знаю, насколько все это правильно по отношению ко мне. Неужели это и есть любовь? Все, чего хочет от меня Юнни, так или иначе связано с сексом. Он говорит, что в этом нет греха, когда назначена дата свадьбы.

Мужчины. Эва громко вздохнула. Ну почему они такие нетерпеливые, примитивные и предсказуемые?

Сколько раз за последние дни Синдре повторил ей, что ситуация изменилась. Теперь у него нет жены – намекал он. Отпала необходимость встречаться по ночам, прятаться за приходским домом в рассветные часы или полдня колесить по дорогам Уппланда в поисках подходящей полянки в лесу. И ей приходилось каждый раз напоминать, что, даже если ситуация изменилась для Синдре, для нее, Эвы, все осталось по-прежнему. И Синдре должен быть осведомлен об этом лучше, чем кто-либо другой.

У нее есть Петер – любимый муж, и привилегия наслаждаться его физическим совершенством. Петер был любовник, о каком можно только мечтать – энергичный и неутомимый. Никто не мог так долго и сосредоточенно удерживать Эву в эротическом напряжении, но это не ослепило ее. Достоинства законного супруга Эвы были неоспоримы, но и недостатки так же очевидны.

Синдре Форсман идеально восполнил недостающее. Он как никто другой умел подобрать слова для самых непостижимых в жизни вещей, и то, что до сих пор казалось случайным, вдруг обретало законное место в упорядоченном мире. В писаниях, переводах и комментариях Библии, о каких она даже не слышала, он находил цитаты, с поразительной точностью схватывающие самые сокровенные ее чувства. И когда, цитируя Иисуса Христа, он попутно ласкал Эву кончиками пальцев, это был вид экстаза, который Петер просто не был способен ей дать.

Иметь их обоих – вот земная жизнь, достойная Христовой возлюбленной. Троица – Эва, разумеется, не посягала равнять их с Отцом, Сыном и Святым Духом, но само священное число не могло быть случайностью. Равно как и то, что Иисус умер в тридцать три года и воскрес на третий день.

Она, Синдре и Петер – трое.

Так что еще нужно этому Синдре?

– Все мужчины думают о сексе, – твердо ответила она и посмотрела на Анну. – Все время, и нам приходится с этим мириться. Юнни прекрасный человек, и ты должна радоваться, что он выбрал тебя.

– Это так… – Анна заерзала в кресле. – Это так, и все-таки я не знаю…

– Чего ты не знаешь? – перебила ее Эва. – Ты встречаешься с кем-то еще?

– Нет, нет, – поспешила успокоить ее Анна.

– Ну тогда…

Эва встала. Что значила похотливость Юнни по сравнению с ее проблемами?

– Ты должна радоваться, что Юнни выбрал тебя, – повторила она, – но еще больше – что сам Господь благословил ваш союз. И не ради моих или твоих заслуг, просто это так.

Анна выжидательно смотрела на нее, но Эва уже считала тему закрытой.

– Что-нибудь еще? – спросила она.

Анна Андерсон покачала головой.

26

– Приходи сегодня вечером.

Вот так – императив.

В феврале это сообщение неделю висело на дисплее ее мобильника. Будь Эва в худшем настроении, непременно решила бы, что он отдает ей приказы. Но она была настроена не так пессимистично, поэтому успокоила себя тем, что Синдре Форсман просто переусердствует, и не стала утруждать себя ответом. Одно оставалось несомненным – прошлой осенью он не осмеливался брать с ней такой тон.

Вечером в субботу она все-таки заглянула к Синдре Форсману. Было семь часов, и когда он не открыл ей после первого звонка, Эва не удивилась. Просто Синдре набивает себе цену. Она отвернулась к окну и залюбовалась лугами, которые отсюда выглядели совсем по-другому, чем из ее комнаты, хотя их с Синдре дома разделяло не более тридцати-сорока метров.

Зима кончилась, так и не успев начаться по-настоящему. Любимое пальто с меховым воротником без пользы провисело в гардеробе с прошлого года. Вместо него Эва носила демисезонное, с поясом.

Открыв дверь, Синдре извинился за то, что заставил себя ждать, и пригласил гостью на кухню.

– Я приготовил чай латте, с некоторых пор мой любимый напиток. Тебе тоже обязательно понравится.

Поводом для приглашения стали молодежные вечера – альтернатива пятничным встречам, которые организовывала Филадельфийская община в том числе и в миссионерских целях. До сих пор за это направление работы отвечала Эва. Поскольку община постоянно нуждалась в деньгах, было решено привлекать к участию не только представителей среднего класса, – к которым относились и Синдре с Эвой и который составлял подавляющее большинство жителей Кнутбю, – но и более обеспеченные семьи. Церковный бюджет целиком и полностью строился на десятине и добровольных пожертвованиях. Поиски дополнительных доходов заставили Эву открыть магазин в Римбу, теперь же возлагались надежды на развлекательные мероприятия. Музыка, равно как и спорт, оставалась беспроигрышным вариантом. На днях Синдре посетила идея организовать музыкальную викторину, и он решил обсудить это с Эвой.

Разъяснив все это, Синдре поставил на стол чашку с дымящимся сладким молоком, которое Эва терпеть не могла, после чего ей стало совсем плохо.

Меньше всего она была настроена обсуждать с Синдре пятничные встречи. Эве давалось все тяжелей входить в такие подробности после того, как она стала Фирцей, поэтому идеями Синдре она не вдохновилась. Кроме того, Эва чувствовала, что это не главная причина приглашения, и быстро устала от обсуждения его планов на викторину.

Разогрев еще одну кастрюльку с молоком, Синдре наконец выдвинул себе стул, сел на противоположную сторону стола и заглянул гостье в глаза.

– А теперь поговорим о нас с тобой, – сказал он.

Эва хотела что-то ответить, но ее опередил незнакомый женский голос:

– Синдре, у нас найдется шампунь?

Эва обернулась. Это «у нас» особенно ее насторожило. Синдре как будто покраснел, или это ей привиделось?

– Это Лилиан, – сказал он.

Лилиан?

– Разве я не рассказывал тебе о ней? – Синдре повернул голову в сторону, откуда раздавался голос: – Внизу в шкафчике.

– Спасибо, – послышалось в ответ. Потом рассмеялся ребенок и хлопнула дверь.

– Как будто нет, – ответила на вопрос Синдре Эва. – Будь добр, напомни.

– Лилиан Грёнберг, это ты сюда ее заманила. Она из Кальмара. Года два тому назад слушала твои проповеди… Мы немного переписывались прошлой осенью, и когда Ясмина переехала в Римбу…

– Стоп, – перебила его Эва. – Ясмина переехала?

Синдре глубоко вздохнул. Да, подтвердил он. Ясмина больше не живет с ними. Он уговаривал ее остаться, но быстро понял, что это безнадежно. Они ведь никогда особенно не общались, она была здесь скорее из-за Кристины.