Я сделаю это для нас - Федор Анич Страница 26

— Сердце человека — самый чувственный орган, — сказал он мне как-то. — Но исследовать этот мир сердцем — это как войти в горящий дом. Хотя как в той песне? «Лучше сгореть дотла, чем задохнуться». Я так и не понял, как лучше. Надеюсь, ты когда-нибудь это узнаешь и расскажешь мне.

А несколько лет спустя дядя Вова вдруг поменял свою точку зрения. Он сказал мне, что человеком я стану только тогда, когда узнаю, как бывает больно от любви. К тому моменту мое Чудо еще не появилось, и я не понял, что он имеет в виду. Но после мне стало все понятно. А теперь я знаю, что любовь бывает разной, всегда. Нельзя любить одинаково дядю и Чудо. И я уверен, что если в моей жизни появится кто-то другой вместо Чуда, та любовь будет тоже другой, не лучше, не хуже, а другой.

И только на место дяди больше не придет никто. Он останется там, куда забрался сколько-то лет назад, и ничего его оттуда не вытеснит. А сейчас я сделал так, как он мне и сказал: перевернул страницу нашей с ним книги. Быстро перевернул, с болью, но оставил эту книгу у себя. Люди любят страдать, и я тоже, наверное, люблю. И я буду перечитывать эти страницы и корить себя, что не остался до конца, или что ставил какие-то условия, или еще за что-нибудь (было бы желание найти причину!), буду, буду! Так все делают, это и есть жизнь.

* * *

Я приехал домой поздно ночью, уже перевалило за полночь, я был готов признать, что три ужасных дня закончились. Дальше должно быть что-то другое, надеюсь, лучше. По крайней мере, порочная цепь разбилась, в четвертый день я похоронил дядю и больше ничего страшного не случилось.

Литературный агент дяди оборвала мой телефон, я знаю, чего она хотела: пригласить меня на поминки. Они организовали все сами, я отказался от участия. Я хотел побыть один и не приезжать никуда. Я не хотел слушать о гранях его таланта и о том, как все его любили, я хотел просто побыть наедине со своими мыслями, и все. Мне не хотелось там присутствовать, и я там не был.

На электронную почту пришло несколько сообщений от Светланы с отчетом о движении уголовного дела. Мне даже удалось забыть об этом на некоторое время. А еще Светлана написала по поводу судебного процесса с «Бурлеском», но я не стал вдаваться в подробности.

Я был ошеломлен своей тупостью.

Все, что было наворочено, — дело моих рук! Я читал письма Светланы, я видел свои доводы и свои слова в ее интерпретации («Адвокат представляет интересы клиента, какими бы нелепыми, с его точки зрения, они ни были», — говорил мне дядя) и удивлялся все сильнее и сильнее. Боже мой, ну до чего я дурак! Ну до чего же я идиотен!

Испытывая очень странное чувство реальности, я вышел на балкон. Вся моя еда — сигареты, коими я запасся вдоволь. Я выкурил почти пачку, облокотившись на перила, пытаясь понять: что во мне не так было все это время? Все, что было сделано, сделано словно во сне, не до конца проснувшись, не до конца понимая и осознавая…

* * *

Утро было ужасным. Нет, никто не умер, никто меня не арестовал. Я проснулся в ужасном настроении, в полном бессилии и вообще не понимал, что я должен делать. Но, главное, я знал: что-то нужно сделать, но вот что?

Иск к «Бурлеску». Что я должен сделать с этим? Я возмутился тем, что мой дорогой Алекс, который меня впоследствии подставил, не выполнил моего распоряжения и подписал контракт от моего имени с долгосрочным сотрудничеством. Чем мне это чревато? Тем, что после меня останутся обязательства, которых я исполнить уже не смогу. Верно? Верно! И это будет тем камнем, который останется после меня.

Ну вот почему никто не сказал мне, что в ужасе от событий, которые могут и не наступить, я наворотил дел, которые уже негативно сказались на моей жизни? Камни после моей смерти могут посыпаться только на крышку гроба, а те, что вызвал я сам и сейчас, летят мне в лицо! Да, я считаю неправильным обещать то, что я могу не исполнить не по моей вине. Но ведь с точки зрения здравомыслия и последствий, которые наступили, я должен был подумать о себе. Сейчас я без денег, без поддержки, брошен и покинут всеми. И я никому не нужен!

В голове сумбурно варились мысли, и я провел все утро, пытаясь понять, что делать.

Но так ничего и не понял.

Я сел в машину и поехал в «Бурлеск». Будем решать проблемы по мере их поступления. И первая моя проблема, с которой все и началось, — это «Бурлеск».

Их офис находился на Новом Арбате, неподалеку от кинотеатра «Художественный». В офисе я никогда не был, туда обычно ездил Алекс. Меня весьма любезно приняли, даже несмотря на то, что я представился прямо на пороге. Но проводили не к президенту компании, а в юридический отдел, где я увидел незнакомую мне даму лет пятидесяти с очень строгим лицом и отталкивающей улыбкой.

— Здравствуйте, Иван, — сказала она ровным голосом. — Меня зовут Елизавета, я заместитель директора по юридическим вопросам. Спасибо, что вы пришли сами к нам, мы это ценим.

— Я пришел поговорить, — сказал я.

— Да, и я готова вас выслушать, но позвольте предложить вам чаю? Кофе? Сок?

— Ничего не нужно, спасибо.

Елизавета немного напрягалась. Ну конечно, если человек отказывается от кофе или чая, это означает, что он не собирается задерживаться. А наш вопрос с ней должен затянуться, чтобы решение устраивало всех. Она еще не знала, как сильно напряжен я и зачем, собственно, пришел.

— Хорошо, я вас слушаю, — сказала она и сложила руки на груди.

— Все, в чем вы меня обвиняете, это ложь. Никаких убытков, никакого ущерба репутации, все это — лишь слова для громкого процесса. Вы решили пропиариться за мой счет, и я вынужден отказаться от участия в этом фарсе. Мне это было сначала интересно, и я хотел утереть вам нос, пока не понял, что ужасно сглупил, начав ругаться. Прошу за это прощения. Наша с вами война, может быть, и принесет вам выгоду, но мне точно нет. И я понимаю, как сильно вы можете мне навредить. Собственно, величина моего ущерба обратно пропорциональна вашей прибыли. И я пришел просить вас прекратить все это.

Елизавета улыбнулась, и от этой улыбки у меня пошли мурашки по коже. Ее взгляд расплылся в такой умиротворенной улыбке, которая говорила мне: я пришел не к тому человеку. Здесь нет и не будет ни понимания, ни одобрения. Пиар-кампания начата и закончится получением результата.

— Иван, я уже было подумала, что вы пришли обсудить условия нашего сотрудничества, — проговорила она. — Насколько я помню, издательский дом, несмотря ни на что, сделал вам весьма выгодное предложение.

— Вы каторгу выгодной сделкой называете? Даже не говорите мне об этом. Ваше предложение — часть игры, я больше в нее играть не хочу.

— Ну тогда увидимся в судах.

Дядя, вот прямо сейчас мне нужно, чтобы ты сказал, что я поступаю правильно. Хоть ты и не всегда говорил мне то, что мне действительно было нужно, наверное, с целью больше поддержать, чем исправить, но сейчас мне нужно твое объективное мнение. Я не уверен в том, что делаю, я не знаю, что делаю, но так как тебя больше нет, я сделаю то, что решил.