Смерть за стеклом - Бен Элтон Страница 26

Триша вернулась в участок, так и не перекусив. Она целый час созерцала, как Фогарти сосал шоколадку, и это зрелище отбило у нее всякий аппетит. Теперь она пожалела, что не поела, ибо сразу поняла: предстоит очередная бессонная ночь.

– Давайте разберемся с Вогглом, – предложил Колридж. – Сомневаюсь, что у меня хватит сил возвратиться к нему завтра. Что произошло после антиблошиного нападения?

– Зрители разозлились, сэр, – ответил сержант Хупер. – Вскоре после трансляции одиннадцатого эпизода у дома собралась толпа и принялась требовать, чтобы Гарри, Хэмиша, Дэвида и Джаза арестовали за насилие над личностью. Джеральдине пришлось включить в помещении музыку, чтобы заглушить крики.

Триша вставила кассету, которую дал ей Фогарти.

– «Арестанты» тоже расстроены. Посмотрите на Воггла. Он в отчаянии.

– Остальные не лучше.

– Совесть заела.

Разговоры вполголоса и грустные лица – действительно, всем не по себе. И чтобы забыться, «арестанты» бросились убираться. Основной источник и разносчик заразы был ликвидирован – появился смысл начать генеральную уборку, за что ребята принялись с невиданным пылом. Вынесли каждый матрас и каждое одеяло, стирали, сушили, обрабатывали порошком и снова стирали. Потом занялись одеждой, подушками, постельным бельем. По очереди приняли душ и не забыли про порошок. Извели десять упаковок антиблошиного снадобья – и все из недельного бюджета. Воггловы блохи, помимо того что чуть не до смерти загрызли «арестантов», нанесли и весьма существенный материальный ущерб: за этот день в доме недосчитались восьми бутылок прекрасного вина и тридцати банок хорошего пива.

А сам Воггл в течение растянувшейся на весь день уборки оставался в своем углу и, тихонько раскачиваясь под одеялом, что-то мурлыкал себе под нос.

Поющий обиженный тролль, как назвала его одна из газет.

В конце дня было объявлено имя первого исключенного.

– В тот вечер в эфир дали два эпизода, – объяснил инспектору Хупер. – И это весьма предусмотрительно: в перерыве люди получили возможность выскочить, перехватить пивка и мяса под соусом карри.

– Не надо о еде, – попросила Триша. – У меня с утра во рту ничего не было.

– Возьмите половину моего батончика «Марс», – без особого энтузиазма предложил Колридж.

– Спасибо! – ужаснулась Триша. – Шоколада сейчас не хочется.

Инспектору едва удалось скрыть облегчение.

– Итак, – вернулся к прежней теме сержант, – первая трансляция в воскресенье – прямой эфир, когда было объявлено имя выселяемого. А вторая – прямой репортаж о том, как изгнанник покидает дом.

– Замечательно, – проворчал Колридж. – Прекрасная возможность провести вечер, наблюдая, как незнакомого вам человека неизвестные вам люди выдворяют из дома, в котором вы никогда не были. И к тому же очевидно, что вы больше никогда о нем не услышите. Трудно придумать более захватывающий сценарий!

– Надо втянуться, сэр. Когда втянешься, безумно интересно.

– Понятно, Хупер. Только хотелось бы знать, неужели о такой потрясающей возможности мечтали заложившие краеугольный камень западной культуры древние греки?

– Я же говорю, если не втянуться, невозможно оценить.

– От Гомера до «Любопытного Тома» всего два с половиной тысячелетия. Славный путь, вы согласны?

– Сэр, – не выдержал сержант. – Мы работаем, как минимум, по четырнадцать часов в сутки, чтобы разобраться с этим делом. И вы не имеете абсолютно никакого права постоянно отвлекать нас репликами не по делу.

Возникло неловкое молчание, которое длилось ровно столько времени, сколько потребовалось Колриджу, чтобы развернуть шоколадный батончик. Хупер вспыхнул: он устал, был зол и раздражен. Инспектор и не подозревал, что способен вызывать подобные чувства. И немного расстроился.

– Ну, пошли дальше, – наконец проговорил он.