Захоронение - Макс Аллан Коллинз Страница 26

– Похоже на то.

– И почему же?

– Просто… ты ведешь себя так типично по-мужски. – Она понизила голос, наблюдая за его реакцией. – Вот и все.

Бусс не ответил, занятый тем, чтобы удержать уголки рта, так и расползавшиеся в улыбку.

Бреннан покачала головой, но продолжала улыбаться.

– Почему мужчинам так сложно признать, что что-то идет не так? Зачем нужно сразу становиться в позу?

– Я не становился в позу.

– А было очень похоже на то.

– Ничего подобного! Просто мужчины предпочитают решать проблему, а не беситься по поводу ее возникновения.

– Разговаривать не означает беситься, – сказала Бреннан, и ее улыбка стала немного снисходительной.

– Эй, я не имел в виду, что я взбешен. Знаешь ли, я просто хотел сказать, что…

– Что у тебя есть проблема.

Бусс кивнул, затем пожал плечами.

– Слушай, как только я начинаю говорить, о чем я сейчас думаю, ты обвиняешь меня в том, что я взбесился.

– Эй! Ну если так, то бесись себе на здоровье.

Проходя мимо ночного клуба, из которого доносилась громкая музыка, они замолчали, а затем Бусс продолжил:

– Я знаю, что мне необходимо сосредоточиться на этом «Деле о скелетах»… Но мои мысли заняты не им, а этим проклятым Мюсетти.

Бреннан сочувственно нахмурила лоб:

– Он свидетель по одному из твоих дел. По самому важному из твоих дел.

– Правильно, и я отвечал за его безопасность. Мюсетти может и не быть частью этих скелетов, но он почти наверняка уже мертв. И сперли его прямо из-под моего носа, из охраняемого…

– Но тебя ведь даже не было там, – сказала Бреннан.

– Вот именно! Именно… А возможно, мне нужно было там находиться.

– Ну и что бы ты смог сделать?

– Что бы я смог сделать?

– С тем, что произошло. Ты не всеведущ. Или ты у нас Супермен?

Бусс остановился и уставился на нее. А затем улыбнулся.

– Это была шутка, Бонз? Не знал, что ты умеешь шутить. И знаешь героев поп-культуры.

Он не смог бы сказать, была это улыбка или ухмылка, которой Бреннан сопроводила свой ответ:

– Знаешь, я ведь не все свое время провожу в лаборатории.

Бусс молча посмотрел на нее, иронично приподняв одну бровь.

Ее щеки округлились от смеха; ага, значит это все-таки была улыбка, тогда…

– Ладно, – сказала Бреннан. – Я раньше не проводила все свое время в лаборатории. У меня, знаешь ли, было детство. И обычная жизнь. Так что кое-что я все-таки знаю.

Они снова зашагали по улице, и Бреннан стала держаться ближе к нему.

– Я не становился в позу, как ты сказала. Просто мне приятней прогуливаться, а не спорить с тобой по пустякам.

Последовал еще один смешок.

– Ну, такое долго продолжаться не могло.

– Послушай, ты кое в чем права – я действительно расстроен из-за того, что мне приходится тратить все свое время без остатка на дело этих чертовых скелетов… Без обид.

– Без обид, – согласилась Бреннан.

– После всех тех месяцев, что ушли на другое дело… Я чувствую, как Гианелли ускользают от меня, словно песок сквозь пальцы, и я ни… фига не могу с этим поделать.

– Бусс, – сказала Бреннан, – официально разрешаю тебе использовать в моем присутствии слова «ни хрена» и так далее. Я не упаду в обморок и не завяну, как оранжерейное растение от сквозняка.

Бусс от души рассмеялся:

– Знаешь, Бонз, сегодня вечером ты для меня – лучшее лекарство. Как насчет того, чтобы чего-нибудь выпить?

Она была не против.

После того как недомолвок между ними не осталось, они направились в кафе и весьма удивили бармена – среди его клиентов еще не было парочки, которая бы ночью заказывала только два черных кофе – и все. Бреннан и Бусс уселись в плюшевые кресла в зале кафе, намереваясь спокойно продолжить разговор.

– Я прекрасно понимаю, почему мысли о Мюсетти не дают тебе покоя. На какой стадии находилось расследование, когда вклинился этот серийный маньяк?

– Ни на какой, – Бусс покачал головой. – Гианелли допрашивали несколько раз, но не вытянули из них ни одного лишнего слова.

В голубых глазах Бреннан появилось задумчивое выражение.

– Что насчет агентов, которые, как ты говорил, охраняли Мюсетти?

– Мы с ними перепробовали все – городской шум, который доносился до них во время поездки, голоса, которые они могли слышать, запахи, – все. Результат – ни хрена.

– Еще зацепки есть?

Бусс отхлебнул кофе.

– До сих пор не найдена машина, в которой их везли.

– Есть ли отпечатки в доме, в котором находились агенты и твой свидетель?

– Никаких. Кроме тех, что оставил сам Мюсетти и его охранники.

Она промолчала.

Бусс невесело усмехнулся.

– В данном случае было бы настоящим чудом, если бы отпечатки все же нашлись. Там даже следов преступления нет – словно их уволокли призраки.

Бреннан нахмурилась:

– А нет ли другого способа выследить твоего свидетеля? Я знаю, что это не мое поле деятельности, так что прости, если что не так, но ведь у ФБР есть немалые ресурсы и опыт в таких делах.

Бусс снова покачал головой.

– Мы работаем над этим, но дело движется очень медленно. Три или четыре раза допросили подружку Мюсетти…

– Что за подружка?

– Лиза Витто. Работает в ресторане под названием «Сиракуза», это на Оак-Брук. Ресторан, кстати, принадлежит Гианелли.

– Вряд ли это поможет добиться от нее откровенности. Правда?

– Возможно. Но мы же не разговаривали с ней в ресторане, – мы ведь не идиоты. Беседы происходили у нее в квартире. И все-таки – ничего.

– А вы не пробовали подключить к делу женщину-агента?

Бусс сдвинул брови.

– Нет. Ты действительно считаешь, что это имеет смысл? Ты еще ни разу не была замечена в дискриминации по половому признаку, Бонз.

– Это не дискриминация и не сексизм, в любом из их проявлений. Я реалист и смотрю на вещи как реалист. – Она откинулась на спинку стула. – Некоторым женщинам легче разговаривать с женщинами, чем с мужчинами.

Он отмахнулся:

– Даже если и так, я не думаю, что мисс Витто что-либо известно. Она не знала, где прятали Мюсетти, поэтому не могла его выдать, ни намеренно, ни случайно.

– Ты уверен, что Мюсетти не сказал ей?