Лилия прокаженных - Патрик Данн Страница 26

На этом передача закончилась. Я швырнула мобильник на пассажирское сиденье.

— Черт бы их побрал!

От злости я была сама не своя — провалила выступление от имени музея и, попавшись в расставленную Бирном ловушку, выглядела жалкой и беспомощной. Лежавший рядом телефон требовательно заверещал. Не иначе Мюриэл Бланден. Как говорить с ней после такого конфуза? Не собираясь отвечать, я подняла трубку, увидела на дисплее служебный номер Доминика Ашера и, скрипя зубами, нажала кнопку.

— Рано утром позвонил Даррен Бирн, — начал он. — Сказал, что у вашего сотрудника бубонная чума и он в критическом состоянии. В больнице все отрицают. Вы не знаете…

— Бирн только что выступил по радио, вы, наверное, пропустили, — не дала я ему закончить. — Терри Джонстон скончался час назад. Бирн не только объявил в эфире о его смерти, но и заявил, что в Каслбойне вспышка чумы.

— Что за идиот! Только паники нам не хватало. Я предупрежу службу здравоохранения, пусть опровергнут.

Если служба здравоохранения надавит на ЦИИЗ и заставит их довести до конца анализ трупной жидкости, будет хоть какая-то польза от моего фиаско.

— Пока не закончили разговор, Доминик: во время фестиваля люди смогут увидеть найденную статую — Мюриэл Бланден из Национального музея готова одолжить ее на неделю для экспозиции в Центре исторического наследия.

— Очень великодушно, но почему всего на неделю?

— Статуе нужны особые условия хранения. Несколько столетий она пролежала в герметичном контейнере, и никто не знает, как подействует на нее воздушная среда. Да и вредных насекомых сейчас в избытке.

— А если бы город располагал музеем, подведомственным муниципалитету, мы смогли бы оставить ее у себя?

— Музеем соответствующего уровня? Вполне вероятно; только что об этом говорить?

— Вы наверняка знаете, что в графстве Мит ничего подобного нет.

— Разумеется. Необъяснимо, но факт. — Действительно, очень странно, что край с семитысячелетней историей, настоящая находка для археологов, не имел собственного музея.

— Мы обсудили вопрос о повышении статуса Центра исторического наследия и подаем заявку. Надеемся, он станет музеем графства.

— Идея хороша. Однако потребуется достойное помещение, придется нанять хранителя. А еще, — пошутила я, — не рассчитывайте обойтись одним экспонатом.

— Мы все понимаем, — продолжал Ашер. — Известно также, что при строительстве дорог и городских объектов попадается множество самых разных артефактов, и все забирает Национальный музей. Если муниципалитет будет и дальше молча на это смотреть, нас обвинят в том, что мы лишили город его истории.

Мне очень хотелось спросить, почему раньше они принимали все как должное.

— Если всерьез решено добиваться создания в Каслбойне музея, примите предложение Мюриэл Бланден и используйте его как возможность получить поддержку местных политиков, журналистов и деловых людей. В городе есть и другие претенденты на статую. — Я рассказала ему о притязаниях двух священнослужителей.

Ашер сдержанно рассмеялся.

— Что ж, скелеты отстоять им удалось. Но тогда они действовали заодно.

Отец Берк и преподобный Дэйвисон не пожалели усилий на то, чтобы музей пошел навстречу общественному мнению Каслбойна и оставил у себя лишь несколько из эксгумированных нами скелетов в ожидании того дня, когда наука сможет выжать из них больше информации, чем сегодня. Все остальные со временем будут вновь преданы земле на городском кладбище по всем правилам.

— Не так давно они помогли властям справиться с расовыми волнениями, — напомнила я. — Нужно привлечь их на свою сторону. Оставить статую у себя, пусть даже как музейный экспонат, лучше, чем кому-то ее отдать. — Упомянутый конфликт спровоцировали Даррен Бирн и его газета, опубликовав статью о выявлении случаев туберкулеза и других забытых болезней рядом с репортажем о попытке депортировать из Каслбойна иммигрантов, получивших отказ в статусе беженцев. Судя по радиопередаче, эта тема до сих пор не давала Бирну покоя.

Закончив разговор с Ашером, я выезжала со стоянки, когда из офиса позвонила Пегги и предупредила, что с полудня отбоя нет от охотников взять у меня интервью. Поэтому я решила на работу не спешить, а съездить в Центр исторического наследия.

В центре я первым делом заглянула в библиотеку, где по договоренности с Ашером для меня оставили ключ. Поле Иган, одной из выдававших книги библиотекарш, хотелось взглянуть на статую.

— Я читала о ней в газете, но даже краешком глаза не видела, — пожаловалась она. У Полы была солнечная улыбка, светлые волосы, стянутые в задорный конский хвостик, и такая энергичная мимика, что челка на лбу то и дело подпрыгивала.

Я охотно провела ее в комнату с Пресвятой Девой.

— Ну и холодина, — поежилась она, когда мы вошли.

— Так и надо. Кондиционер включен на полную мощность. В склепе, где она провела столько лет, было более чем прохладно.

— Прямо дух захватывает, — прошептала Пола, остановившись в трех метрах от сцены. — Ух ты, грудью сыночка кормит.

Искоса взглянув на Полу, я заметила, что она беременна.

— Такие изображения Мадонны называются «Мария Кормящая», — объяснила я. — Тебя это удивляет?

Пола пожала плечами.

— Не очень. Думаю, в Средние века большинство женщин в Европе кормили младенцев грудью, и ничего особенного никто в этом не находил.

— Безусловно. Кроме того, в христианской литературе молоко матери, вскормившей Христа, служило напоминанием о его связи с родом человеческим и являлось метафорой пищи духовной, которую она могла дать всем нам.

— Конечно, это вам не детские смеси из бутылочек, — засмеялась Пола, тряхнув конским хвостиком. — Да и зачем они, когда кормилицы были.