Убийственная тень - Джорджо Фалетти Страница 26

– Прошу, сэр. Второй этаж. Секретарша мистера Уэллса вас встретит.

В банке в тот момент народу было немного. Ощущая на себе взгляды, Джим прошествовал мимо вереницы дверей и стал не спеша подниматься по мраморным ступеням. На площадке показалась импозантная фигура Колберта Гибсона, который сходил вниз. Голова опущена, как будто он упорно смотрел себе под ноги, боясь оступиться. Но Джиму снизу было видно, что лицо у мэра хмурое и злое. Помнится, прежде он был директором банка, а потом государственные соображения взяли верх, и Колберт пересел в кресло мэра, причем поговаривали, что он изо всех сил старается не запутаться в своих ниточках марионетки…

На верхней лестничной площадке Джима поджидал Коэн Уэллс собственной персоной.

Он слегка располнел, но сохранил здоровый вид, должно быть, несмотря на дела, умудряется много времени проводить на свежем воздухе. Красавцем его не назовешь, зато весь облик оставляет ощущение силы и жизнелюбия. Увидев Джима, банкир весь аж засветился. То ли искренне, то ли по необходимости – у него не угадаешь.

– Джим, рад тебя видеть! Ты в отличной форме.

Он крепко стиснул Джиму руку, как и положено деловому человеку в Аризоне. Потом, приобняв за плечи, повел в свой кабинет.

– Кофе выпьешь?

– Не откажусь.

Банкир повернулся налево, к открытой двери приемной.

– Мэри, два кофе, пожалуйста. Со всеми причиндалами. И не из нашей машины. Пошли кого-нибудь, пусть принесет два эспрессо из «Старбакса».

Они вошли в кабинет. Джим огляделся. С прошлого раза здесь мало что изменилось, хотя прошли годы. Появилась новая мебель, гигантский стол – родной Болтон, – стены перекрасили в более мягкий цвет. Но главное – то, что внушает ощущение большой власти, – осталось прежним.

Коэн указал ему на кожаное кресло перед столом.

– Сюда садись. Мэр его нагрел своей задницей.

Да уж, мэр спускался по лестнице так, будто ему в зад только что вставили ручку метлы.

Джим улыбнулся и сел. Пусть Уэллс сочтет его улыбку ответом на теплый прием и остроту.

– Мистер Уэллс, я прежде всего хочу расплатиться за прокат вертолета.

Банкир отмахнулся.

– Успеешь еще. Это мелочи. – Он положил руки на стол и подался к Джиму. – Расскажи о себе. Как тебе живется в Нью-Йорке? Говорят, ты неплохо устроился под крылом у Линкольна Раундтри.

Джим качнул головой и уставился на мыски своих ботинок.

– Уже нет ни Нью-Йорка, ни Линкольна Раундтри. Я их профукал.

Уэллс немного помолчал, видимо обкатывая эту новость. Но даже когда вновь заговорил, Джим ничего не смог прочесть у него на лице.

– Если ты об этом жалеешь, то я тебе сочувствую. С другой стороны, для того, что я тебе намерен предложить, это даже кстати. Как говорится, нет худа без добра… – Он усмехнулся банальной народной мудрости. Но тут же лицо его стало серьезным и сосредоточенным. – Думаю, мы с тобой можем оказать помощь друг другу. Ты ночевал на ранчо и видел, как оно изменилось. Прекрасно оборудованный комплекс, но работает на пятнадцать процентов своего потенциала. А в перспективе миллионные инвестиции.

Джим подумал, что Коэн наверняка уже десятки раз толкал эту речь, и восхитился его искренним энтузиазмом. Но то был лишь предварительный этап разогрева публики.

– Хамфрис-Пик может стать горнолыжным курортом международного класса, еще лучше Эспена, на базе гостиничной структуры, в которую я намерен превратить ранчо «Высокое небо». А летом там будет маленький приключенческий рай для туристов. Вертолетные экскурсии, сплав по Колорадо, рыбалка, катание на внедорожниках, пешие прогулки. Я им устрою зрелища почище голливудских колоссов. Я уже связался с продюсерами «Сенк дю Солей», пусть подумают о серии шоу на темы Дикого Запада.

Вот и второй этап. Коэн намечает цели.

– И это не просто стремление pro domo mea. [10]Если мои планы осуществятся, деньги на ранчо потекут рекой. И не только на ранчо. Это повысит благосостояние всего штата. Он превратится из унылой и душной провинции в современный, комфортабельный регион. В колчане нашего города много стрел, и я хочу, чтобы каждая попала в цель.

Джим подозревал, что и колчан, и стрелы, и сама цель являются эксклюзивной собственностью Коэна Уэллса. Но ничего не сказал, поскольку ему было любопытно узнать, каким будет следующий этап. И потому ограничился наводящим вопросом:

– И какое отношение имею к этому я?

– Имеешь. Если поддержишь меня, я тебя сделаю богатым человеком.

Самая интересная часть беседы, отметил про себя Джим. Это и был третий этап. Джим поневоле вновь вспомнил слова Эйприл Томпсон.

Скоро ты узнаешь, чего хочет от тебя хозяин города…

Ей бы не репортером работать, а гадалкой.

– Но пока нам необходимо преодолеть кое-какие препятствия и урегулировать разногласия – без этого ни одно дело не обходится. Кое-кого подмазать, чтобы выбить разрешения на то, на се. Но главная загвоздка – это навахи. Они не одобряют наш проект. Как тебе известно, горы Сан-Франциско для них священны, и Совет племен, естественно, ропщет. А его рупором был Ричард Теначи. – Коэн на миг задумался, будто что-то припоминая. – Мы с твоим дедом не всегда и не во всем ладили, однако сохраняли взаимное уважение. Он знал, как я к нему отношусь, хотя мы и не сходились во мнениях. – Он в упор посмотрел на Джима, ища поддержки. – Теперь, к сожалению, его больше нет, а нам надо жить дальше.

Король умер, да здравствует король. Джим все еще молчал в ожидании четвертого этапа – ободрения солдата перед битвой, восхваления его мужества и обещания богатой добычи в случае победы.

– Ты способный парень. Водишь вертолет, выучился, много путешествовал, повидал мир. Ты человек своего времени и внук великой личности. В Уиндоу-Рок тебя все знают как внука своего деда и автоматически переносят почтение к нему на тебя. Учти, у меня есть немало подходов к Бюро по делам индейцев. Если мы правильно проведем эту партию, не исключено, что ты станешь его президентом. У тебя все для этого есть. Ты навах и в то же время наполовину белый, следовательно, сумеешь стать связующим звеном между двумя мирами. Пока мне довольно знать, что ты на моей стороне и в нужном направлении используешь престиж, доставшийся тебе от Ричарда Теначи.

Тон Уэллса стал задушевным. От четвертого этапа он плавно перешел к пятому – к воспоминаниям о старых добрых временах.

– Мы ведь уже имели с тобой дело, ты знаешь, что на меня можно положиться.

Джим немного поразмыслил. По большому счету ему глубоко плевать на все, о чем здесь толковал Коэн Уэллс. А пока ничто на свете не затронуло его душу, отчего бы и не подработать малость?

А может, и не малость.