Кто такая Мод Диксон? - Александра Эндрюс Страница 26

Вечером после визита полицейского Хелен оторвалась от ужина и отложила вилку и нож.

– Флоренс, – сказала она, – я хотела тебя кое о чем спросить.

Флоренс замерла. Ее поймали на месте преступления; она так и знала.

Как ей вообще могло прийти в голову менять что-то в рукописи Хелен? Это было запредельно глупо.

Постоянно скованная робостью и неуверенностью, она время от времени начинала чувствовать какой-то саморазрушительный импульс, требующий решительных действий. Именно такой импульс заставил ее тогда послать фотографии Саймону.

Флоренс все никак не могла проглотить пережеванный кусок баранины, вкус которой она даже не чувствовала. В тот день она сама тушила мясо под руководством Хелен. Поднеся салфетку ко рту, она незаметно его выплюнула.

– У тебя есть загранпаспорт? – спросила Хелен.

Флоренс удивленно покачала головой.

– Можешь сделать?

– Да. А зачем?

Хелен отрезала небольшой кусочек мяса, добавила риса и томат конфи в идеальной пропорции и начала жевать – медленно и задумчиво. Флоренс знала, что этот спектакль рассчитан на то, чтобы заставить ее ждать.

– Я подумала, что ты могла бы поехать со мной в Марокко, мне нужно собрать там информацию. Тебе это будет интересно?

Флоренс потребовалось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Да, безусловно. – Она испытала невероятное облегчение.

– Отлично. Думаю, тебе стоит сходить в паспортный отдел в понедельник, узнаешь, как можно все ускорить. Разумеется, я все оплачу.

– А когда вы хотите поехать?

– Как можно скорее. Я чувствую, что застряла с романом, и надеюсь, поездка поможет. К тому же мне немного надоело сидеть в нашей деревне, а тебе?

Флоренс не ответила. На самом деле она еще никогда не была так счастлива. Каждое утро она просыпалась в комнате, залитой розовым солнечным светом, проникающим сквозь крону цветущей вишни, и думала, что наконец-то оказалась там, где ей и полагалось быть.

– Мне посмотреть рейсы?

– Да, посмотри. Сегодня что? Суббота? Поедем на следующей неделе, в среду или четверг, если будут билеты.

– Подождите, уже через четыре дня?

– А почему нет? Зачем тянуть? Мы можем прилететь в Марракеш, а на следующий день уехать в Семат.

Семат был маленьким городком на побережье, где происходило действие романа.

– Отели тоже забронировать?

– Да, в Марракеше можешь бронировать любой, какой понравится, а вот отели в Семате – это всегда риск. Посмотри, можно ли арендовать виллу, что-нибудь посимпатичнее.

– И на какой срок?

– Ну, скажем… недели на две.

В этот момент на столе рядом с Флоренс зажужжал телефон. Она посмотрела на экран. Это было очередное сообщение от матери: «ПОЗВОНИ МНЕ!!!!!» С тех пор как Флоренс переехала к Хелен, у нее вошло в привычку ждать два-три дня, прежде чем перезванивать. Теперь, когда она познакомилась с такими женщинами, как Хелен Уилкокс и Грета Фрост, недостатки матери стали казаться ей еще более вопиющими.

– Извините, – смутилась Флоренс, переворачивая телефон.

– Не стесняйся, можешь ответить.

– Мне не хочется. Это от матери.

– Все хорошо? Можешь поговорить со мной, если что. Я не новичок в семейных драмах.

– Да нет, ничего не случилось. Я просто… Ну, сначала я избегала ее звонков, потому что не хотела говорить, что ушла из «Форрестера». А потом стала понимать, насколько спокойнее себя чувствую, когда с ней не общаюсь. – Флоренс неловко усмехнулась.

Хелен кивнула:

– Я сама была в подобном положении, когда уехала из Хиндсвилла. Старалась поддерживать связь с семьей, но всегда чувствовала, что они как груз, который тянет меня вниз, тянет назад. Мать к тому времени уже умерла, но отец и бабушка страшно обиделись на меня за то, что я уехала. Они решили, что я стану такой надменной городской особой – я же жила теперь в Оксфорде, штат Миссисипи, кто бы мог подумать. Ну, в том смысле, что не в Париж упорхнула. И вот они пилили меня, пилили, пытаясь поставить на место. Каждый наш разговор сводился к одному и тому же. В конце концов я просто прекратила.

– Прекратили что?

– Прекратила звонить, прекратила писать, прекратила приезжать. У меня будто гора с плеч свалилась. Только тогда я наконец смогла написать «Миссисипский фокстрот», когда перестала беспокоиться о том, что они подумают. Я вообще перестала о них беспокоиться. Внутри меня образовалось пространство, которое я смогла заполнить чем-то другим. Слова просто хлынули потоком.