Забирая дыхание - Сабина Тислер Страница 25

— Я сломал два ребра и ногу.

— А это еще с чего?

— Упал с лестницы.

Секунды три секунды в трубке было тихо, затем Юрген заорал снова:

— Ну что ты за идиот, не понимаю! Что это еще за хрень?

— Полное дерьмо.

— Надолго?

— Три недели. Пока что.

Юрген фыркнул, как морж.

— Слушай сюда, друг мой: одна неделя. Это понятно? И ни днем больше. Постарайся, чтобы тебя побыстрее выписали. Как — мне до лампочки. И сразу же тащись сюда, иначе можешь забирать свои бумаги. Ты понял, слабоумный?

Алекс кивнул в трубку.

— Я спрашиваю, ты понял? — проорал Юрген.

— Да.

— Значит, вот так.

Юрген бросил трубку.

Алекс знал, что сейчас Юрген начнет срывать злость на каком-нибудь ученике или сотруднике. Оскорбления и ругательства были на кухне явлением повседневным, крик — делом постоянным, это было нормально, но сейчас су-шеф определенно найдет кого-нибудь, кого можно без причины подгонять и над кем можно издеваться. Того, кого Юрген, кроме всего прочего, может запереть в холодильнике или плюнуть ему в суп. В буквальном смысле слова.

То, чего Юрген потребовал от Алекса, было абсолютно невозможно. Через неделю он в любом случае не поправится настолько, чтобы работать полный рабочий день и выдерживать этот стресс. Значит, он потеряет свою работу. Как уже бывало.

Он проковылял на костылях к холодильнику и открыл новую бутылку пива. Какая это была бутылка за сегодня, Алекс не знал, но почувствовал себя хоть чуть-чуть лучше. Медленно и угрожающе депрессия ползла по его затылку вверх, словно змея, нежно прижимающаяся к телу, которое она хотела удавить. Когда жертва делала выдох, она крепче сжимала свои смертельные объятия, пока для вдоха не оставалось ни малейшей возможности… Алекс стал пить большими глотками, чтобы оглушить себя и не думать ни о чем, но не мог предотвратить того, что перед его мысленным взором снова и снова возникали картины жизни, которая привела к тому, что он стал неудачником. Один в огромной квартире под крышей, без любви, без семьи, без друзей и без денег. С работой, недостойной человека, и без всяких перспектив. Он чувствовал себя обломком кораблекрушения, прибитым к берегу, который не годен ни на что, кроме как быть сожженным.

Это было тринадцать лет назад, в июле 1996 года. Матиас и Тильда с одиннадцатилетним Александером проводили отпуск в Фуэртевентура.

Алекс не мог поверить в это: день за днем небо над морем оставалось синим, солнце неутомимо сияло, и лишь иногда проплывали похожие на барашки облака.

— Какая погода! — каждое утро блаженно вздыхала Тильда, брала пляжную сумку, и они шли на пляж. Алекс был бесконечно счастлив. Пляж, простирающийся насколько хватало взгляда, казался ему раем. Он и в детстве с удовольствием играл в песочнице, и песок был для него почти таким же таинственным и невероятным, как вода.

А теперь они были на пляже, и весь мир был заполнен белым песком. Для Алекса не было ничего прекраснее, чем босиком бежать по нему, все дальше и дальше, прямо к морю, где волны неутомимо накатывались на берег и блестели на солнце. Он находился в волшебном мире и представить себе не мог ничего более чудесного.

Его мать устраивалась на большом пляжном полотенце. Каждые три дня у нее на коленях появлялась новая толстая книга, а на лице были огромные солнечные очки, в которых отражались пляж, море и небо.

Каждое утро отец с сыном плавали, а потом строили песчаные замки, лепили крокодилов и черепах из песка, и Матиас соглашался, чтобы его закапывали в песок по самое горло.

После обеда Матиас уходил на прогулку. На несколько часов. Алекс как-то попросился с ним, но отец объяснил:

— Сокровище, мне нужно пару часов в день личного времени. Я должен побыть один. Не обижайся, но для меня это лучший отдых. А в остальное время я всегда в твоем распоряжении.

— Хорошо, папа.

Алекс был огорчен, тем не менее отнесся к этому с пониманием. Очевидно, отцу надо много думать, потому что он действительно ужасно умный. Еще не было такого, чтобы отец не знал ответа на его вопрос, а если сразу не мог на что-то ответить, то обязательно давал ответ на следующий день.

Алекс был убежден, что у него самый фантастический отец в мире. И что бы ни случилось, его отец всегда будет на его стороне, всегда ему поможет, спасет в любой сложной ситуации. Благодаря ему Алекс всегда чувствовал себя уверенным и сильным.

На десятый день отпуска Алекс собрался с духом и после того, как Матиас поцеловал его на ночь, сказал слова, которые не говорил еще никому, даже матери.

— Папа, я тебя невероятно люблю, — прошептал он и чуть не расплакался, так его сердце было переполнено чувствами.

— Боже мой, Алекс; мое сокровище… — Матиас подхватил его на руки и крепко обнял, а Алекс прижался к отцу так, словно хотел слиться с ним. — И я тебя тоже люблю! Больше, чем могу выразить. Ты — самое большое счастье, какое только может быть, и я каждый день вижу, что у меня самый чудесный сын в мире.

У Алекса по щекам текли слезы.

Несколько минут отец и сын сидели обнявшись и ни один из них не решался пошевельнуться, чтобы не разрушить этот бесконечно драгоценный момент.

Потом Матиас встал, подошел к двери и послал сыну самый прочувствованный воздушный поцелуй, который когда-либо посылал.

На пятнадцатый день отпуска вдруг появился Вилль.

Алекс как раз сидел в песчаной крепости, которая со своими башнями, туннелями, перекрытиями и крепостными стенами была настолько сложным сооружением, что ее возведение заняло несколько дней, и сначала увидел короткие толстые ноги Вилля, на которых росли светло-рыжие волоски, почти как настоящая шерсть.

— Я могу поучаствовать? — спросил Вилль.

— Не-а, — ответил Алекс и засунул руку в подземные катакомбы по самое плечо.

Матиас встал и стряхнул песок с шортов.

— Что с тобой такое, Алекс? — спросил он и улыбнулся незнакомцу. — Почему ему нельзя поучаствовать? Нам нужен каждый, кто может помочь строить этот огромный замок.

Мальчик засиял и с восторгом схватился за совок, который протянул ему Матиас. Алекс пожал плечами. Ну и ладно. Правда, он с большим удовольствием продолжил бы строительство с отцом, но раз у него появился друг по играм, это тоже, наверное, неплохо. Тем более что вечера, когда его отец ходил гулять, а мать вгрызалась в толстенные книги, проходили ужасно скучно.

У Вилля были светло-рыжеватые волоски по всему телу, миллионы-веснушек и рыжие волосы, торчащие во все стороны. Он выглядел словно персонаж из детской книжки Астрид Линдгрен, и Алекс очень живо представил себе, как Вилль, подобно Михелю, засовывает голову в суповую миску, а потом не может снять ее.

Вилля на самом деле звали Вильгельмом, однако он считал свое имя отвратительным, скучным и невыносимо старомодным, поэтому настаивал на том, чтобы все звали его Виллем.