Медуза - Майкл Дибдин Страница 25

Джильберто приветствовал Дзена коротким кивком и сказал что-то непонятное водителю, прежде чем поднять стеклянную перегородку, отделявшую салон от передней части машины.

– Что это ты сказал? – поинтересовался Дзен, когда «Фиат», взвизгнув шинами, рванул с места.

– Просто дал распоряжение Ахмеду, куда ехать.

Дзен поразмыслил секунду, но решил оставить эту тему.

– Рад, что ты нашел время, чтобы пообедать со мной, – бодро сказал он. – Куда мы едем?

Джильберто нажал кнопку на консоли, встроенной в подлокотник. Послышалось механическое жужжание, и темные шторки закрыли окна и стеклянную перегородку, полностью изолировав пассажиров от внешнего мира.

– Какого черта? – воскликнул Дзен.

Джильберто рассмеялся и нажал другую кнопку – замкнутое пространство салона осветилось.

– Что касается места, где мы будем обедать, это небольшой секрет. Надеюсь, ты не возражаешь, Аурелио? Поймешь, как только мы приедем.

– Где ты раздобыл этого зверя? Я думал, они предназначены только для самых высоких шишек.

– Ах ты, негодяй, а я, по-твоему, кто?

– Оно конечно, но последнее, что я слышал: будто ты по самую шею…

– Это было до революции. Ты, похоже, не поспеваешь за текущими событиями, Аурелио. Конечно, для вас, государственных служащих, это и не обязательно, но кое-что новое появилось и у нас – вроде таких машин. Рыцарь, понятно, не хотел, чтобы его люди разъезжали в автомобилях, произведенных Адвокатом.

Едва заметной улыбкой Дзен дал понять, что оценил шутку относительно всем известной вражды между премьер-министром и Джованни Агнелли, создателем «Фиата».

– Кроме того, это был вопрос престижа в целом, – с энтузиазмом продолжил Ньедду. – Одна из многочисленных граней гения Берлускони состоит в том, что он первый со времен Муссолини политик, понявший всю важность представительства. Вот почему он так убедительно сумел победить своих оппонентов в прошлый раз. Все эти ничтожные леваки сидели и обсуждали реальные проблемы, вопросы экономики и политики и в результате, разумеется, рассорились и раскололись на фракции, принялись оскорблять друг друга и убеждать избирателей ни в коем случае не голосовать за идеологических еретиков, не способных соответствовать современному ходу событий в этот важный исторический момент и прочая, прочая, прочая. А Сильвио тем временем просто улыбался с плакатов на уличных стендах, с журнальных страниц, с экранов телевизоров и выглядел при этом как истинный, до мозга костей, человек власти, каковым он в сущности и является. И он никогда не совершал роковой ошибки – не упоминал никаких конкретных программ и не выдвигал никаких конкретных предложений. Его девизом было: «Верьте мне!» И избиратели поверили. Это не он выиграл выборы, а его оппоненты их проиграли.

– Не без помощи прессы и телевидения, большей частью которых он владеет.

– Так же поступали в свое время и христианские демократы, и социалисты, и коммунисты. Не в этом дело. Людям надоело, Аурелио! Вот в чем соль. Возьми, к примеру, эти машины. Они же все равно что те лимузины, на которых ездили члены политбюро. В глазах общественности они ассоциируются с прежним режимом, с политической кликой, коррупцией и бесконечными «итальянскими тайнами». Убил ли Андреотти Мино Пекорелли и делла Кьезу [20]? Что на самом деле произошло с мафией? Кто заложил бомбу на пьяцца Фонтана? Как и почему умер Роберто Кальви [21]? Правда в том, что эта чепуха никого больше не интересует. Берлускони это знает, поэтому пускает на дно весь автомобильный парк, давая возможность – мое почтение – подняться по сногсшибательной цене этой фешенебельной, рассчитанной на небольшой пробег машине. И не только это. Поскольку на подсознательном уровне продолжает действовать ассоциация с не вызывающей сомнений властью и престижем, Ахмед может предаваться своему фирменному стилю вождения, отточенному, между прочим, за рулем джипа в горах Тавр. Именно поэтому он предпочитает игнорировать других участников движения, если только те не вооружены до зубов и не едут на бронированных автомобилях.

Дзен не поддерживал разговора, он вообще не столько вслушивался в демагогию Джильберто, сколько по звукам и ощущениям пытался угадать маршрут их следования – повороты, перекрестки, площади, мощеные отрезки мостовых, асфальтированные дороги, проложенные по ним трамвайные рельсы…

– Не знал, что в Пренестино есть хорошие рестораны, – заметил он.

Джильберто с готовностью рассмеялся.

– Отлично, Аурелио! Мне следовало знать, что тебя не проведешь. Только на самом деле мы едем чуть дальше Пренестино. И не совсем в ресторан, скорее, в служебную столовую. Но еда будет хорошей, и нас уж точно не обсчитают. Ладно, хватит об этом. Что тебе от меня нужно на этот раз?

– Ничего. Я тебе уже сказал.

– А мама говорила, что старуха-фея не принесет мне подарков на Рождество, если я не буду хорошо себя вести. Ей я тоже не верил. Ну, давай, Аурелио, колись. Я ничего не имею против, но покончим с этим сразу, чтобы можно было спокойно поесть.

Дзен похлопал приятеля по колену.

– Джильберто, клянусь всеми святыми, что, когда я звонил тебе сегодня утром из поезда, то просто хотел пообедать вместе и поболтать о том о сем. Но, как часто бывает, уже после этого возникло дельце, в котором ты мог бы мне помочь. Речь идет о цифровых снимках, которые нужно обработать. По крайней мере, один из них. Дискета у меня с собой.

– Нет проблем, – сказал Джильберто, доставая из ниши, скрытой за панелью орехового дерева, бутылку прозрачной жидкости и два стакана. Поставив стаканы на откинутую панель, он разлил по ним жидкость и добавил в каждый минеральной воды из пластмассовой бутылки. Жидкость помутнела и стала молочно-белой. Джильберто протянул стакан Дзену.

– Будь здоров!

Дзен понюхал: запах был сильным, но он не сразу распознал его. Лакрица была одним из давно забытых детских лакомств.

– Нравится? – Джильберто залпом выпил свой стакан и закурил сигарету.

– Что это? – спросил Дзен, пригубив напиток.

– А черт его знает. Какая-то арака, наверно. Вообще считается, что они не пьют, но…

– Ты это о ком?

Ньедду повернулся к нему и поддразнивающе улыбнулся.

– Ты ведь у нас, кажется, сыщик, Аурелио. Я дал тебе уже три ключа.

Дзен извлек из кармана сигареты.