Кровь невинных - Кристофер Дикки Страница 25

Мы двинулись вперед.

Дженкинс и еще трое солдат осторожным шагом поднялись на возвышение и замерли. По их напряженным позам можно было понять, что не все идет гладко. Затем они подали нам знак следовать за ними. Сквозь мрак и пелену дождя я заметил то, что их насторожило. Наверное, летучие мыши. Или птицы. Или... что же это? Огромные создания кружились в воздухе как безумные. То спускались к земле, то взмывали ввысь, как будто потеряли всякий контроль над собой. Жертвы ветра. Наверное, около десятка, может, больше. Трудно сказать. Они летели стаей или роем. Мне не нравились эти парящие тени. Я не мог понять, кто это, меня охватил страх. Но мы продолжали двигаться вперед. Встреча с ними была неизбежна.

Как невидимая тварь, кружащая вокруг тебя в пучине океана, одно из этих созданий ударило меня в шею и задело щеку. Я схватил его и сжал в руке, оно было в песке и мокрое. Я понял, что это, скомкал и отбросил в сторону. Пакет. Полиэтиленовые пакеты летают по всей пустыне. Их относит на сотни миль, пока они не находят ветку, провод или изгородь, за которую можно зацепиться. Той ночью ветер собрал их по всему Кувейту и бросил на нас.

Мы прошли еще две мили на север, пока не достигли разбитого участка шоссе, после чего свернули на тропу, ведущую на восток. Мы шли верным курсом. Поблизости ни солдат, ни одной живой души. Но мы заметили нечто похожее на палатку бедуина. Рядом — загон, в котором маячил силуэт верблюда. Судя по всему, в палатке находились люди. Возможно, и собаки. Нам помогли дождь и ветер. Стук воды по тяжелым войлочным стенам палатки, гудящие на ветру веревки, мертвенный запах горящей нефти и наши осторожные, крадущиеся движения. Ни одна собака не залаяла.

Горизонт на севере и западе озарился вспышками, похожими на зарницы, красивые и опасные. Они осветили землю и все, что по ней двигалось. Несколько секунда спустя ветер донес до нас раскатистый грохот разрывающихся бомб. Мы замерли. Наши глаза должны были адаптироваться.

Мы приближались к главному шоссе. Мы знали, что там, где наш маршрут пересекался с ним, находился контрольно-пропускной пункт, и заметили иракский АРС и два «рейнджровера», рядом с которыми, похоже, были люди. Трудно сказать наверняка. Равнинная местность не давала нам возможности подойти поближе, а погода прятала иракцев так же, как и нас.

Потихоньку мы продвигались на юго-восток, чтобы обойти контрольно-пропускной пункт, отдаленные вспышки бомбардировок освещали иракцев. Мы искали канавы или, еще лучше, водопроводные трубы, чтобы пройти под шоссе. Но ничего подобного не попадалось на глаза, или мы просто не обратили на них внимания, когда приближались к шоссе. Через каждые сто метров, как надгробья на могилах, стояли иракские часовые. Машины двигались по шоссе иногда с запада, иногда — с востока, обычно с включенными подфарниками. Мы наблюдали за ними, пытаясь уловить закономерность в их передвижении, но интервалы между потоками машин были произвольными. Переходить шоссе сейчас — сродни игре в русскую рулетку. Ты знаешь, что пуля только одна. Но если не повезет, ты пропал.

Дженкинс пригнулся и подбежал к стоящему неподалеку от него часовому. Плащ на иракце развевался на ветру, на лоб был туго надвинут шлем. Он стоял, прислонившись к нефтяной цистерне, не ожидая нападения. Внезапно голова солдата резко откинулась назад, а под подбородком появилась рука, оставившая небольшой разрез на горле. Дженкинс обхватил тело сзади так, чтобы скрыть агонию. Затем бросил его на песок за баком и надел плащ и каску часового. Мне понравилась эта идея. В темноте другие часовые не заметят потери в их рядах. Затем Дженкинс спрятался за низкой дюной. Приближалась машина с зажженными подфарниками. Она проехала мимо мертвого часового. Похоже, водитель ничего не заметил.

Были и другие приятные новости. Посередине дороги находился цементный барьер примерно в ярд высотой, за которым можно спрятаться. На противоположной стороне часовые не стояли. Дождавшись перерыва в потоке машин, мы по двое или по трое пересекали дорогу, прятались за барьером, а затем бежали дальше на полусогнутых ногах и скрывались по другую сторону дороги. Почти все из нас без проблем преодолели этот путь. Но в ночной темноте трудно рассчитать скорость приближающихся машин. Едва я успел перебраться на другую сторону шоссе, как большой грузовик промчался позади. Он ехал в два раза быстрее, чем я предполагал, и чуть не осветил меня своими фарами, как выскочившего на дорогу оленя. Я бежал согнувшись, мои колени едва не касались лица, который перевешивал меня назад, ноги расползались на песке. Машина проехала.

Мы уходили от шоссе и приближались к воде. Песок становился влажным, и нам приходилось идти через лужи, в которых плавали водоросли. Прошли примерно милю, прежде чем заметили силуэт еще одной палатки бедуина. На одном из столбов висел фонарь, похожий на те, что использовали на старых угольных шахтах. Он освещал небольшое стадо коз, лежавших на земле. Разобрать, что происходило в палатке, не представлялось возможным. Я знал, что где-то неподалеку находится отряд защиты, готовый в любой момент вступить в бой, если не получит нужного сигнала.

Командир штурмового отряда снял шлем и медленно направился ко входу в палатку. Когда он понял, что его заметили, стал светить в свой шлем фонариком так, что свет не распространялся за его пределы, а люди, находившиеся в палатке, могли видеть его. Две длинные вспышки, одна короткая. Долгая пауза. Две длинные вспышки, одна короткая.

Человек с круглой бородой в халате бедуина вышел из палатки, снял лампу с одного столба и повесил его на другой. «Да! — подумал я. — Связь установлена».

Толстый мужчина заговорил с капитаном. Из палатки вышел еще один человек, чисто выбритый, одетый в водонепроницаемую куртку, движения полны силы и чувства собственного достоинства, как у настоящего солдата. Он погасил лампу. Мы подождали еще несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте, и снова отправились в путь. Эти двое стали нашими проводниками.

Они отвели нас к бунгало, располагавшемуся вверх по берегу от лагеря Доха. В одном из этих домиков должен был находиться резервный командный штаб иракского правительства, секретное убежище, откуда оно могло руководить отступлением или организовать свой побег, если в Кувейте для него станет слишком жарко. Наверняка им руководил какой-то близкий родственник — возможно, двоюродный брат или что-то в этом роде — самого Саддама. Мы не могли добраться до Багдадского Мясника, но этот человек — следующая по значимости персона.

Наша цель — примерно в ста метрах от воды, на небольшом возвышении. Невысокие дюны и впадины хорошо скрывали лежащих на животе людей, а водоросли служили дополнительной маскировкой. Дождь, холод и наши защитные костюмы сделали нас практически незаметными для их приборов ночного видения. Но риск, что тебя заметят, все равно оставался.

Осмотревшись, мы обнаружили, что около дома подозрительно мало солдат, расставленных в строгом порядке, как часовые, и окружавших бунгало со всех сторон, по крайней мере мы не видели этого. Солдаты просто толпились вокруг дома. Несколько человек курили. Некоторые сидели на корточках, прислонившись спиной к стене, как будто им нечем больше заняться. Дом не походил на штаб, даже засекреченный. Но это меня не касалось.