Бешеные псы - Джеймс Грейди Страница 25

«Почему остальные пешеходы точно так же высоко заносят ноги, хотя вообще еле шаркают под палящим солнцем?»

Хейли моргнула. Она поняла, что толпа переступает через лежащего на тротуаре мужчину. Мухи жужжали над открытым ртом упавшего ничком человека.

— Смотрите! — крикнула Хейли. — Вон тот мужчина, который лежит на земле… Он мертв!

Кристоф посмотрел. Зевнул.

За двадцать минут они проехали еще милю. Кристоф, скосив глаза, сказал Хейли:

— Держите ваш американский паспорт так, чтобы его было видно. Ничего не говорите, что бы ни случилось. И постарайтесь двигаться как можно медленнее, руки все время держать на виду.

Три джипа перегораживали дорогу. Мужчина в зеркальных очках с АК-47 и одетый в форму величавой поступью переходил от машины к машине.

— Отряд передвижной полиции, — сказал Кристоф.

— Вольные стрелки. — Кен сплюнул на пол.

Троица вольных стрелков наставила автоматы на синий «форд». Вместо того чтобы сунуть взятку, Кен махнул своим удостоверением и сказал:

— Государственная служба безопасности.

Когда передвижной патруль почти скрылся в зеркале заднего вида, Кристоф улыбнулся американке: «Добро пожаловать в Страну будущего».

Кен припарковался у современного офисного здания, перед которым нигериец в белой рубашке руководил полусотней демонстрантов, пикетировавших офис под логотипом межнациональной нефтяной компании. Руководитель размахивал кассетником, из которого мужской голос орал что-то вроде регги на ломаном английском, который Хейли так и не удалось понять. Демонстранты несли плакаты: «За справедливую заработную плату!», «Загрязнение среды — яд для детей!», «Справедливость для всех!»

— Только посмотрите на Бобо с его ревуном, — сказал Кристоф, — рок-звездой себя вообразил.

— Что это за музыка? — спросила Хейли.

— Глупости! — отрезал Кристоф. — Глупая музыка глупого Фела Кути. Если он был такой уж умник, то чего же умер от болезни белых людей? Болезни пидоров? Трахался потому что как обезьяна. И правильно сделал генерал Абача, что запретил это паскудное безобразие.

— Фела-то умер, — сказал Кен. — А вот Бобо… Многие наши друзья интересуются им. Что станет Министерство энергетики делать со всеми этими жалобами в ООН?

— Кому какое дело до этого сраного ООН? — спросил Кристоф, когда они поехали дальше.

Дом Кристофа располагал величайшей роскошью — пространством. Три этажа, внутренний дворик с подъездной аллеей. Кристоф провел Хейли внутрь, где под вращавшимся на потолке вентилятором стояла женщина, похожая на кокон в своем красно-оранжевом платье.

— Это Жанна, — сказал Кристоф, когда они проходили мимо нигерийки в ярком платье. — Она о вас позаботится.

Жанна пристально посмотрела на Хейли.

— Вот, — сказал Кристоф, передавая Хейли бутылку воды.

Хейли пила воду, одновременно следя за гостиной, где Кристоф уклончиво отвечал на вопросы Жанны о расписании поставок, и запасных планах, и…

«Не успеешь и глазом моргнуть».

Хейли снова моргнула.

«Кровь стучит в висках, перед глазами туман».

Когда она открыла глаза, над ней, на потолке, крутился вентилятор. Снова моргнув, Хейли поняла, что вся в поту лежит на кровати.

«Вспоминай, нет, не могу…»

Я голая. ЦРУ, Кристоф, Лагос, я… голая.

Она почувствовала боль там, внизу. И до нее дошло.

Кристоф широкими шагами зашел в залитую солнечным светом комнату. На нем была африканская рубашка, узкие брюки, итальянские мокасины; он сгреб тугой сверток денег с туалетного столика. Заметил, что Хейли открыла глаза.

— Давно проснулась?

— Что?.. Вы…

— Женщина, твои люди послали тебя со мной. Дело совсем не в этом чертовом аппендиците. Я понимал, чего ты хочешь, они встряли в сделку, чтобы все доверяли друг другу. Но когда ты продолжала твердить мне «нет», стала увиливать, до меня дошло, что ты попытаешься затянуть переговоры. А у кого есть на это лишнее время? Скажи спасибо, что мы сдвинулись с мертвой точки.

Хейли метнулась из постели и успела добежать до туалета, прежде чем ее вырвало.

Ее тошнило, выворачивало наизнанку, пока блевать стало уже нечем, но Хейли все еще стояла, согнувшись и опершись обеими руками о фарфоровый унитаз, глядя на бурлящую перед ее глазами воду.

— Попей, попей водички, — сказал стоявший в дверях Кристоф.

— Что?.. Что вы?..

— В Америке их называют «руфис». Выгоды от них меньше, чем от героина.

Он швырнул ей полотенце. Хейли инстинктивно поймала его.

— Не строй из себя скромницу и не дури. Что сделано, то сделано. И не отказывайся есть или пить, и вообще… Ты всего лишь слабая женщина. Расслабься. Тебе же понравилось, расслабься.

— Я — американская гражданка, — прошептала Хейли. — Вы…

— Я тебе доверяю. — Кристоф погладил своей словно выточенной из черного дерева рукой по такой же черной, но другого оттенка спине, и Хейли снова чуть не вырвало. — А насчет дурных болезней, как у пидоров, не беспокойся.

И он на весь день оставил ее одну.

У Хейли был сотовый. Номера, по которым она могла вызвать срочную помощь. Один панический звонок — и спасатели будут на месте.

Но тогда миссия с треском провалится.

С Кристофом ничего не случится, кроме того, что его будет еще труднее поймать.

Героиновая волна захлестнет американские улицы.

Плутоний…

Сделай все. Все, что от тебя зависит.

Твои страдания не должны пропасть зря.

Хейли стояла под холодным душем, пока не закоченела вконец. Отправила электронное сообщение своим «товарищам по работе», которое не должно было встревожить Кристофа, даже если он успел подключиться к ее ноутбуку. Нашла еду, силой заставила себя поесть, силой заставила выпить еще воды.

Жанна курила сигарету с марихуаной во дворике и слушала диск с какой-то записью.

По взгляду, которым Жанна оглядела ее, Хейли поняла, что она знает… знает, и ей без разницы.

«Сделай так, чтобы ей было не без разницы, — подумала Хейли. — Установи с ней контакт».

— Это Фела Кути поет? — спросила Хейли. — О чем это?

— «Учитель, не учи меня всякой муре», — ответила Жанна.

— Ты уже давно работаешь на Кристофа?

— Он женился на мне десять лет назад, — пожала плечами Жанна. — Взял из небогатой семьи. Он знал нужных людей в иностранной нефтяной компании.

Африканская жена посмотрела на новую чернокожую женщину. Спросила:

— А тебя как угораздило?