Три вокзала - Мартин Круз Смит Страница 25

— Сколько?

— Сразу не скажу. Не считал. Много.

— Почему ты не заберешь оттуда деньги и не отпустишь меня?

— Это могут сделать только твои родители, потому что ты еще несовершеннолетняя. Они помнят о тебе. Я им позвоню.

— А я могу с ними поговорить?

— Если они захотят… Они здесь всем заправляют. Я — простой человек, просто вывожу дерьмо. А пока я хочу, чтобы ты это носила — и Матти завязал красные ленточки у нее на запястье. — И кончай курить. Хорошие девочки не дымят.

Она перешла дорогу к автобусной остановке. Ее построили еще в советские времена, и, хотя краска облетела, а стену прошили загадочные отверстия, Мая все еще могла разглядеть стартующую ракету, когда-то призванную вдохновлять на лучшее будущее.

Автобусный маршрут был закрыт уже много лет. Теперь остановку использовали главным образом как доску объявлений и писсуар: «Заебись, я трахал твою маму», «Хайль Гитлер», «Олег сосет». Стены все еще были достаточно толстыми, и в жаркие дни накапливали тепло, чтобы в холодные медленно его отдавать. Мая садилась на скамейку и представляла себе, что сидит на чьем-то теплом колене.

Никто не волновался, когда она куда-нибудь исчезала. Дорога была прямой, машин ходило мало, а те, что, случалось, проезжали, проносились мимо, как реактивный снаряд. Время от времени у клуба останавливался армейский грузовик, но Матти никогда не пускал солдат, они были слишком шумными и слишком бедными.

Ничего интересного вокруг, все равно что на Марсе.

Несмотря на худую фигуру, беременность Маи не была заметна почти до четвертого месяца.

— Ты знала, — сказал Матти. — Ты знала, когда прекратился цикл. Ты сразу поняла, а теперь мы в жопе. Ладно, теперь нам надо от этого избавиться.

— Если ребенка не будет, не будет и меня, — она показала запястья.

— Ладно, ладно. Но когда этот ребенок родится, ты должна сбыть его с рук. Найди кого-нибудь подходящего. В бордель ездят не за тем, чтобы наслаждаться детским криком, — согласился Матти.

— Очень симпатичный, очень славный, очень, — затараторил Матти, когда ребенок родился. — Ты нашла кого-нибудь подходящего?

— Нет, — сказала Мая.

— А ты искала?

— Нет. Ее зовут Катя…

— Слышать ничего не хочу. Она не может здесь оставаться.

— Она будет тихо себя вести.

Ребенка спеленали и положили в корзину рядом с кроватью Маи. Одеяло, подгузники, коробки с тальком и банки с вазелином сложили во вторую корзину.

— Теперь ты можешь одной рукой дергать за член, а другой — нянчить ребенка! Ты знаешь, что мне велели сделать? — Матти открыл складной нож. — Секунда — все равно, что проткнуть воздушный шарик…

— Тогда тебе придется убить и меня. У тебя будут два трупа, а не один.

— Ты даже не знаешь, кто отец… Скорее всего, кто-то, на ком ты покаталась без седла. У него может быть СПИД и куча других болезней.

— Не прикасайся к моему ребенку. Закрой нож!

— Но ты обещала от него отказаться. Ты же тогда согласилась.

— Закрой нож.

— Ты создаешь трудности. Ты не знаешь этих людей.

— Кого?

— Этих людей. Они не ведут переговоров с малолетками. Они вообще ни с кем не заключают сделок.

— Тогда я уеду. У тебя должны быть мои деньги. Ты говорил, что их много.

— Это было до того, как ты забеременела. Потерянный доход плюс комната и проживание. Взятки врачу, учителям, одежда, прочие расходы. После всех вычетов ты должна клубу восемьдесят одну тысячу четыреста пятьдесят…

— Восемьдесят одна тысяча четыреста пятьдесят?

— Я могу показать тебе расчет.

— Ты говорил с моими родителями?

— Твоя мать говорит, что ты сама стелешь себе постель и платишь за нее. Ты должна это отработать.

Она следила за глазами Матти:

— Меня продали?

Он ударил ее, на щеке остался красный отпечаток.

— Ты — умная девочка. Ты сама все знаешь и не должна задавать такие вопросы. Никогда снова не задавай этот вопрос.

Мая пряталась в автобусной остановке. Сумма в 81 450 так и носилась у нее в голове, но навес остановки, казалось, защищал ее. В воскресенье бизнес шел ни шатко ни валко, и Мая с Катей могла часами просиживать под навесом. Трехнедельный ребенок только и делал, что спал, а Мая только тем и была занята, что наблюдала, как он спит. Маю удивляло, как так получилось, что из нее вышло нечто столь совершенное, такое цельное и полупрозрачное, она гордилась собой. Мая видела, что Матти не спускал с нее глаз… Небо, дорога, фонари, девочка, младенец, и так — каждый день, день за днем, за исключением того, что ребенок рос.

Матти подкараулил Маю в салоне среди красных бархатных диванов и эротических статуй. Было одиннадцать утра. Он выглядел и вонял так, словно всю ночь просидел в бутылке водки.

— Ты знаешь, чем отличается русский от финна? — спросил он.

— Умный — пьяный, дурак — пьяный. Ты мне так говорил.

— Не только, принцесса, главное — основательность. Смотри, вы даже не понимаете, с кем имеете дело. Эти люди ничего не делают спустя рукава. У них по всему миру такие заведения. И девочки — как ты — по всему миру. И эти девочки не могут свалить, не отработав и не вернув долг. — Он показал ей фотографию. — Ты можешь представить, какой симпатичной была эта кроха? — Он показал ее другую фотографию. — А теперь, ты можешь назвать это лицом? Посмотри, подумай. Может, до тебя что-нибудь дойдет… — Теперь ты все знаешь, — Матти медленно покачивался. — Для этих людей ты — никто. Для них ты — просто сука, которая слишком много разговаривает.

На следующий день в допотопном «Вольво» приехали двое мужчин в рабочих комбинезонах и сапогах. Мая немедленно окрестила их «охотниками». Она была готова — с Катей в одной корзине и подгузниками в другой. Как будто они отправлялись в однодневный поход. Двое собирались сразу зашвырнуть Маю и ребенка в машину, если бы автомобиль последние километры не протащился на спущенной шине, кроме того, в глушителе оказался пробой. Механик в гараже сообщил, что мог бы заменить и шину и глушитель за полчаса, поэтому «охотники» решили пока комфортно пообедать под кондиционером в салоне.

Главный вопрос — что делать с Маей? Они не могли держать ее в машине, когда та стояла в гараже. Нельзя, чтобы ее видели работники мастерской. «Охотники» не хотели и чтобы она все это время оставалась в клубе. Именно Матти предложил автобусную остановку, где Мая будет на виду… Мужчины взглянули на дорогу и на высокую траву позади остановки и возвратились к капусте и кефиру.

Оказавшись на автобусной остановке, Мая почувствовала облегчение. Это было особое место, и оно принадлежало только ей. Остальной мир остался где-то позади, существовали только она, Катя и стрекотание миллионов насекомых вокруг. Казалось, она никогда раньше не замечала этих звуков. …И никогда раньше не молилась о чем-то, как сейчас.