Дочь ведьмы - Франсин Тун Страница 25

Та фотография стоит на столике возле лестницы, юное лицо матери с надеждой смотрит в объектив, ее волосы украшены крошечными пластиковыми бабочками.

– Что? У тебя лишь одна фотография твоей мамы?

– Да. Думаю, у отца есть еще. Я пыталась уговорить его показать мне их, но он почему-то всегда так расстраивается… Он… – Она хотела сказать, что он слишком много пьет, но вовремя остановилась.

– Если я найду другие фотографии, то сразу же отдам их тебе, но вот только я не уверена, что они у меня есть. Эй, – говорит она Лорен, поглядывая на языки пламени в камине, – хочешь, расскажу кое-что по секрету? Ты ведь умеешь хранить тайны, правда?

– Да.

Анн-Мари пристально смотрит на нее.

– Хорошо. Слушай. – Она приподнимает край своей футболки и показывает большую черную татуировку на бедре.

Там есть усики, щупальца какого-то существа, похожего на осьминога, только более странной формы, с заостренной головой. На животе у него темно-синие чернильные пятна.

– О боже! Когда ты успела это сделать?

– В Эдинбурге.

– Но когда? – Лорен не может оторвать глаз от этих извивающихся конечностей.

– С месяц назад.

– И что же это такое?

– Кальмар. Он хватает свою жертву двумя передними щупальцами. – С этими словами она обхватывает руками Лорен, которая пытается вырваться, стараясь сохранить невозмутимый вид. – А потом щекочет ее. Вот так!

Лорен отталкивает ее, больше не сдерживая улыбки. Некоторое время они сидят молча, потом Лорен спрашивает:

– Было больно?

– Немного. Вообще-то да, больно.

– Вот и папа говорит, что больно. У него тоже есть тату. Но он говорит, что мне такое делать нельзя. А твои мама и папа знают?

– Они в курсе. В школе рассказали. Мной сейчас все недовольны. Мама пытается делать вид, что все в порядке, но она просто с ума сходит. Да. – Она смотрит в окно. – Меня отправили домой. Возвращаться домой так непривычно. В душе какая-то пустота. Мой отец… – Она обрывает себя на полуслове.

Лорен понимает, что, должно быть, еще не доросла говорить о таких вещах, но не может утерпеть.

– У тебя были неприятности?

– Гм. Мой отец не хочет, чтобы я кому-то говорила, но, в общем, да. Меня на время исключили из школы. Это значит, что некоторое время я не могу ходить в школу.

Лорен задумывается.

– А зачем ты сделала татуировку?

– Ну как сказать? Глупо, наверное, но тогда мне казалось, что будет красиво. – Анн-Мари на секунду замолкает. – Только ни слова моим родителям. И брату тоже. Они не хотят, чтобы кто-то знал. И взяли с меня обещание.

– А когда принимаешь душ, тебе больно? – Лорен многозначительно смотрит на татуировку.

Та смеется.

– Нет, конечно! Ни капельки.

В коридор выбегает один из псов. Он чем-то взволнован и тихо повизгивает.

– Что такое? Эй! Хочешь на улицу?

Собака бежит в игровую комнату и царапает лапой угол двери, ведущей в сад. Откуда-то из другой комнаты доносится ритмичная мелодия. Очень похоже на старые записи, из восьмидесятых, мелькает в голове у Лорен. Ее отец такое любит.

Пес, то ли Роуленд, то ли Фергюс, поворачивается к Анн-Мари и лает. Лорен замечает под бильярдным столом его сородича. Он выползает наружу и тоже начинает выть. Лорен мнется на пороге, не решаясь войти.

– Ну ладно, – вздыхает Анн-Мари и протягивает руку к ключу от двери. На крыльце загорается свет. Анн-Мари замирает. – Эй?

В ответ – тишина. Она поднимает жалюзи и выглядывает наружу через квадратные стекла. Полоска света тянется по гравию к темным деревьям.

– А вот возьму и не пущу вас на улицу!

Собаки закатывают настоящий концерт – с лаем, воем и визгами. Один пес, скуля, возвращается под стол, а другой снова начинает скрести дверь и лаять.

– Ну-ка тихо! – Она оборачивается к Лорен. – Нет, ты только посмотри на них. Такие глупыши. Ладно, так ты остаешься у нас на ночь? Я напишу родителям. Они совершенно не против, если ты займешь детскую наверху. – Она подходит к кухонному окну. – В шкафу найдется еще одно одеяло. Мне нужно разобраться с этими собаками. Не знаю, что на них вдруг нашло.

* * *

В детской все в кружевах. Кружево над кроватью с латунной спинкой, кружевные занавески. Кружевные платья на куклах, которые сидят напротив в кресле-качалке с плюшевыми мишками. Стены кремового цвета, а в углу – белая эмалированная раковина. Под окном стоит серый кукольный домик. Полы, как и в других комнатах, из полированного дерева, кое-где застелены старыми коврами. Овечья шкурка лежит у кровати. Лорен опускается на колени и дотрагивается до нее рукой. На ощупь она мягче, чем обычная овечья шерсть…

Она роется в глубоком шкафу и находит одеяло. Закутавшись в него, она садится, скрестив ноги, на край белой кровати. Под покрывалом застелено серое стеганое одеяло. В комнате необычайно тихо. Она смотрит на игрушечное кресло-качалку с куклами, и те смотрят на нее в ответ. Лысый младенец в длинном крестильном платье, с кожей цвета яблочной мякоти. Маленькая девочка с черными локонами под соломенной шляпкой и плюшевым мишкой с блестящими пуговицами вместо глаз. Снаружи, на крыльце, загорается свет. Она встает посмотреть. Из дома пулей выбегает собака. Плохо видно, что происходит дальше. Прислонившись к стеклу, она слышит, как Анн-Мари зовет своего пса:

– Роланд! – Потом еще раз, уже тише: – Ох. О боже мой!

Кустарник заслоняет видимость, но она успевает заметить метнувшуюся куда-то в сторону женскую фигуру, а приглядевшись получше, замечает край измятого белого халата.

– Эй… ты? – Голос Анн-Мари становится громче.

Кажется, будто женщина кивает. Она разводит руки в стороны и качает головой.

– Что? Прости… Кажется, ты совсем замерзла.

Женщина поворачивается и, так и не опустив рук, начинает удаляться. Лорен замечает, что свет на крыльце освещает ее совсем иначе. Ее фигура вполне различима, но как будто прозрачна…

– Куда собралась? Эй! – Голос у Анн-Мари немного испуганный.

Когда женщина поворачивается, она поднимает голову и смотрит прямо на Лорен в окне. Она улыбается, и Лорен тут же ныряет вниз, опускаясь на корточки. В памяти вспыхивает фотография из ванной. Испугавшись, она прячется под холодное покрывало и выключает громоздкий прикроватный светильник. Внизу со щелчком захлопнулась дверь. На лестнице раздаются шаги и обрывки знакомой песни.

– Где ты пропадала весь день?.. – Лорен съеживается под одеялом. – Где ты пропадала весь день, Душка?..

Дверь в детскую со скрипом открывается.

– Эй, Лорен? Ты как, спишь? – шепчет Анн-Мари.