Метка смерти - Робин Кук Страница 24

Над кроватью в ногах висел телевизор, и она включила его, чтобы избавиться от одиночества. Шел вечерний выпуск новостей. Она убрала звук, предпочитая просто тихо смотреть; в голове все еще шумело после утренней анестезии и болеутоляющих лекарств. Аппарат продолжал сгибать ее ногу, однако ею владело странное чувство, будто этот процесс происходил не с ней.

В полусне она не заметила, как прошло около часа. Она даже не заметила, что «Новости» сменило шоу Леттермана.

Потом она почувствовала, как ее теребит санитарка. Дарлин чуть не скрипнула зубами от боли, потому что непроизвольно напрягла мышцы бедра больной ноги.

— Вы после операции мочились? — спросила санитарка. Это была полная женщина с рыжими нечесаными волосами.

Дарлин попыталась вспомнить. Но не смогла.

— Думаю, если «да», то вы бы вспомнили. Так что давайте-ка сделаем это сейчас. Я принесу судно.

Зайдя в ванную и вернувшись оттуда с сосудом из нержавейки, санитарка поставила его на край кровати возле бедра Дарлин.

— Да мне вроде не нужно, — сказала Дарлин. Напрягаться из-за судна ей сейчас не хотелось. Одна только мысль об этом заставляла ее трепетать. Хирург предупреждал, что после операции она, возможно, будет испытывать определенный дискомфорт. «Дискомфорт» — как мило сказано!

— Нужно, — приказным тоном заявила санитарка и посмотрела на часы, словно время, отведенное ей на дискуссию, уже закончилось.

Дарлин почувствовала, как в ней растет раздражение.

— Оставьте судно. Я сделаю это позже.

— Нет, дорогуша, вы сделаете это сейчас. У меня указания свыше.

— Вот что: передайте тем, кто там «свыше», что я сделаю это позже.

— Все, я иду за медсестрой. И должна вас предупредить: она не выносит пререканий.

Санитарка удалилась. Дарлин покачала головой. Слово «пререкания» ассоциировалось у нее с дошколятами. Она отодвинула от своей ноги холодное как лед судно.

Дарлин даже вздрогнула, когда через пять минут в палату влетела медсестра в сопровождении все той же санитарки. В отличие от последней медсестра была высокой и поджарой, с экзотическими чертами лица. Она с решительным видом наклонилась к Дарлин:

Санитарка говорит, вы отказываетесь мочиться.

Я не отказывалась. Просто сказала, что сделаю это позже.

— Или вы сделаете это сейчас сами, или мы поставим вам катетер. Уверена, вы знаете, что это такое.

Дарлин могла себе представить, что это такое, и такая перспектива ее нисколько не привлекала. Санитарка, обойдя кровать, встала с другой стороны. Дарлин почувствовала себя словно в осаде.

— Ну так что, сестрица? — продолжала медсестра, когда Дарлин промолчала. — Советую вам все-таки немного приподнять свой зад.

— Вам бы следовало проявлять побольше чуткости, — заметила Дарлин, упираясь двумя ладонями в кровать, чтобы приподнять таз.

— У меня слишком много больных, чтобы каждому демонстрировать свою чуткость, когда я просто прошу помочиться, — ответила медсестра. Пока санитарка подставляла судно, она проверила капельницу.

Дарлин вздохнула с облегчением. Хотя судно и показалось ей обжигающе холодным, взгромоздиться на него оказалось несколько проще, чем она предполагала. Медсестра с санитаркой куда-то удалились. Мочи оказалось больше, чем она ожидала.

Потом ей пришлось ждать. Двигать тазом вверх и вниз она могла, не причиняя себе особых страданий, но для того, чтобы убрать из-под себя судно, ей бы пришлось освободить одну руку, а это неминуемо влекло напряжение мышц больной ноги. Так что ей ничего другого не оставалось. Минут через пять у нее начала ныть спина, и, стиснув зубы, она отодвинула судно в сторону. Словно по сигналу, тут же появились медсестра и санитарка.

Пока санитарка возилась с судном, медсестра предложила Дарлин таблетку снотворного с водой в бумажном стаканчике.

— Я думаю, мне это не нужно, — попыталась возразить Дарлин. От всех принятых в течение дня лекарств у нее мутилось в голове.

— Пейте, — приказала медсестра. — Это указание вашего врача.

Подняв глаза, Дарлин посмотрела ей в лицо. Она не могла разобрать, выражало ли оно наглость, безразличие или презрение, но что бы это ни было, оно выглядело неподобающе. Дарлин недоумевала, почему эта женщина решила стать медсестрой. Она проглотила таблетку, запив водой, и отдала пустой стаканчик медсестре.

— Вы могли бы быть более обходительной, — заметила она.

— Люди получают то, что заслуживают, — ответила медсестра и, взяв стаканчик, смяла в руке. — Я зайду позже.

«Можешь не беспокоиться», — подумала Дарлин, но вслух ничего не сказала, а просто кивнула в ответ. Осознавая свою слабость и беспомощность, она не хотела усугублять положение. Сейчас она полностью зависела от медицинского персонала.

Чтобы успокоить изнуряющую боль в потревоженной ноге, Дарлин приняла небольшую дозу морфия и вскоре ощутила покой и отрешенность. Неприятный осадок, оставшийся после конфликта, стал, постепенно растворяясь, исчезать. Самое главное, что операция уже позади. Все мучившие ее накануне тревоги остались в прошлом. Она была на пути к выздоровлению и, если верить врачу, могла рассчитывать на то, что месяцев через шесть начнет играть в теннис.

Незаметно для себя Дарлин стала погружаться в глубокую, тяжелую дремоту, совершенно лишенную сновидений. Полностью потеряв представление о времени, она вдруг очнулась от резкой боли в левой руке. Невольно застонав, она открыла глаза. Телевизор был выключен, и при единственной, горевшей чуть выше уровня пола слабой лампочке-ночнике в палате царил полумрак. На мгновение Дарлин утратила всякую ориентацию, однако сознание тут же быстро вернулось к ней. Почувствовав, что боль продолжает нарастать, распространяется на все левое плечо, она дернулась, чтобы нащупать кнопку вызова дежурной, но дотянуться до нее так и не смогла: чья-то рука перехватила ее за запястье. Подняв глаза, Дарлин увидела маячивший возле своей кровати белый силуэт с невидимым из-за темноты лицом. Открыв рот, она собиралась что-то сказать, но слова застряли у нее в горле. В глазах потемнело, и все вокруг Дарлин закружилось, унося ее из света в полную темноту.