Музыка ножей - Дэвид Карной Страница 24

Надо признаться, Керри этого не понимала. Для нее тут — сплошной аттракцион, полно парней, выбирай — не хочу, и все по-взрослому. Ну она и отрывалась на полную катушку. Прямо с порога начинала.

Керри даже не ждала, пока ее парням представят. Заходит она, вся такая улыбающаяся, в комнату, где телевизор смотрят, и спрашивает, кто играет. Как будто знает тут всех. Нет, с парочкой друзей он ее знакомил, конечно. Но не со всеми.

— Могла бы как-то поскромнее себя вести, — говорит Джимми. — А то вечно корчит из себя королеву бала.

Другие парни, правда, особо не возражали. Сразу стали с ней обсуждать, кто играет да кто в этом сезоне победит. А Керри давай с ними спорить. Она всегда так делает: ты ей говоришь одно, а она нарочно говорит другое. Хотя Джимми очень сомневается, что она вообще понимает, о чем речь. Всех игроков и все команды перепутала. И что интересно, чем больше она ошибалась, тем больше нравилась ребятам.

— Если честно, я сначала Кристен даже не заметил. Наверное, это из-за сестры, от нее аж в ушах звенит. А Кристен стеснительная. И потом, у Керри сиськи вот такие, а она нацепила обтягивающую майку с вырезом до пупа. Парни на нее пялились.

— И тебе это не понравилось?

— Да я, в принципе, знал, чего ждать, но все равно разозлился. Вот на фига она ее нацепила? Слушайте, а можно я вас спрошу?

— Валяй.

— Кристен оставила записку?

— Я пока не могу об этом говорить.

Джим пару секунд молчит.

— Это точно самоубийство? — наконец спрашивает он.

— Идет расследование, — отвечает инспектор. — Пока мы не знаем, убийство это или самоубийство.

— Сестра говорит, тут дело в ее враче. И что Кристен с ним переспала в ту ночь. Это правда?

— Давай не будем это обсуждать.

— А что будем?

— Обсуждать ничего не будем. Итак, у меня осталась еще пара вопросов. Я буду спрашивать, а ты отвечай.

* * *

Коган наблюдает за Ринхартом и хихикает. Рик понуро идет к зданию клуба. Вот никогда Коган не понимал, как человек может быть организованным на работе и при этом создавать сплошной хаос в личных отношениях. Тед, конечно, и сам не идеал. Но все равно разница между тем, как Ринхарт ведет дела в клинике и как он общается с женщинами, не может не удивлять. Врач Ринхарт — человек логичный, собранный, сочувствующий пациентам. Он способен полчаса уговаривать больную не волноваться по поводу предстоящей операции. Коган видел это своими собственными глазами. При этом с подругами он становится совершенно иррациональным и препирается с ними по любому поводу.

Рик и Тед познакомились несколько лет назад в теннисном клубе и быстро подружились. Тед тогда как раз окончательно развелся. Вообще-то заведение носило гордое название «Альпийский клуб. Теннис и плавание», но те, кто сюда ходил, называли его просто клубом. Место тут сказочное. Вокруг горы, дубовая роща, красивые луга. И рядом шоссе, ведущее к пляжу. Дорогу эту особенно любят мотоциклисты. Она поднимается в горы, становится узкой и извилистой и, наконец, через сорок километров приводит к побережью Тихого океана. Большинство людей считают шоссе номер один просто живописной дорогой. А вот Коган, глядя на эту трассу, постоянно вспоминает, сколько оттуда привозят жертв.

Горный отрезок пути расположен примерно на одинаковом расстоянии от больницы Парквью и университетской клиники. Поэтому в Парквью доставляют как минимум половину пациентов, а иногда и больше, если университет не может принять. Каждый раз по дороге на пляж Коган вспоминает эти аварии. Не жертв, потому что те, что погибли, в памяти не задерживаются. Хуже всего, что потом надо разговаривать с родственниками — родителями, детьми, мужьями и женами.

В клубе об этом забываешь. Тут по соседству есть клубы и побогаче, с полями для гольфа и прочими прибамбасами для миллионеров, но в этом бывает в основном молодежь, преимущественно женатые пары. Вступительный взнос — пятнадцать тысяч долларов. Коган не устает повторять Ринхарту, что здесь надо охотиться на мамочек-красоток. Они привлекательны, молоды, уверены в себе и своем положении и от этого еще более прекрасны.

— Здорово! Как жизнь? — Это приехал Кляйн.

— Ты чего так поздно? — спросил Коган. — Проспал?

— Ты что, я встал в восемь. — Кляйн кладет ракетку на стол. — Триш теперь ходит с друзьями в кафе.

— Это вроде в субботу?

— В воскресенье тоже. Теперь. Обязательно находится кто-нибудь, с кем ей надо увидеться. Типа, Кейт с мужем там сегодня будут и спрашивали, не хотим ли мы присоединиться. Брр. Сегодня одни, завтра другие.

Коган замечает Триш — она стоит у бассейна и надевает на своего трехлетнего сына надувные нарукавники. Коган машет ей, но она не отвечает. Триш отворачивается. Значит, ее подруга Дебора уже рассказала ей, как прошло второе свидание. Плохо дело.

— И чего им не спится? — продолжает Кляйн. — Могли бы и попозже встречаться. Вот придурки. Для них поход в кафе — прямо экспедиция.

— Все, хватит кипеть. Так ты никогда не расслабишься.

— Это точно.

Кляйн собирается присесть, потом передумывает и начинает разминать мышцы. Коган снова смотрит в сторону бассейна.

— Злится?

— Кто? — переспрашивает Кляйн.

— Твоя жена. Злится?

Кляйн молча пожимает плечами.

— Да ладно тебе, — подбадривает его Тед. — Говори как есть. Я переживу.

— А чего ты ждал? Ты травмировал ее подругу.

— Я вроде ей одолжение сделал.

— Ага.

— А что она сказала?

— Знаешь что? По-моему, это не наше дело. Я так Триш и сказал. Хочешь заманить пару на свидание, будь готов к сопутствующим рискам. Вот и все. Я вообще в это дело впутываться не желаю. Я вон в теннис играть пришел.

— А кто тебя просит в это впутываться? Просто расскажи, что там было.

— Фигу. Это не мое дело.

Коган улыбается. Раз Кляйн уперся, его с места уже не сдвинешь. Вот и сейчас пытается сменить тему, спрашивает, где все остальные.

— Ринхарт пошел в бар, — рассеянно отвечает Тед. — Скоро придет. Доктор Ким чуть-чуть опоздает. Я с ним с утра созванивался.

Кляйн продолжает потягиваться, а Коган пытается представить, сколько же они с Триш времени провели, обсуждая его, Когана, безобразное поведение. Бедный Кляйн. Он, наверное, поначалу встал на сторону Теда. Или хотя бы настаивал, чтобы Триш не лезла не в свое дело. Но жена заставила-таки его изменить свою точку зрения. «Травмировал», надо же! Это слово Триш, конечно. Поэтому Кляйн его и использовал. И ведь заранее знал, что этим дело кончится. Что из него теперь всю душу вынут. Знал — и ничего не мог поделать. В голосе его уже звучало отчаянье.

Ну ничего. У Кляйна все всегда разложено по полочкам. Он так справляется со стрессом. Складывает разные кусочки жизни в разные отделения и не смешивает их. Если Кляйн говорит, что будет играть в теннис, значит, он уже вошел в соответствующий режим и отвлекаться не собирается. Сейчас самое время забыть о жене, оторваться с друзьями, повалять дурака и как следует пропотеть. А все остальное, в том числе и обида Триш на Когана, надежно заперто в другом ящике комода.