Способные люди - Клас Экман Страница 24

Четверг, 3 октября

Ругер позвонил, поинтересовался его самочувствием и сообщил, что встреча с заказчиком прошла отвратительно.

— Я понимаю, насколько трудно потерять мать, но ты не мог бы заглянуть к нам прямо сейчас? — спросил он.

Юхан заворочался на диване и попытался придумать ответ, который позволил бы ему остаться дома.

— Ты слышишь меня?

— Угу, — буркнул Юхан. — Но ведь не прошло и недели. Я еще не пришел в норму.

Он услышал, как Ругер откашлялся, тот всегда делал так, когда сталкивался с эмоциями других людей или ему требовалось вести переговоры с потенциальным заказчиком. Юхан как наяву увидел перед собой орлиный профиль шефа, то, как он сердито сжимает челюсти, отчего еще больше становится похож на хищную птицу.

— Когда моя мама умерла, я отчасти находил утешение в работе, — сказал Ругер. — Мне приходилось думать о другом, и от этого становилось легче. Если ты считаешь меня черствым, то абсолютно напрасно. Я, наоборот, хочу помочь тебе.

Юхан подумал о своей матери. Он не разговаривал ни с ней, ни с отцом после происшествия на дороге, просто игнорировал их звонки, а порой даже стирал информацию о пропущенных вызовах. Он боялся, услышав родные голоса, не совладать с собой. Юхан даже не читал их сообщения. Внезапно ему ужасно захотелось втиснуться между ними на диване, как, бывало, делал это в детстве. Глаза наполнились слезами. Он подумал, что детство никогда уже не повторится. То время безвозвратно ушло в прошлое. Но родители всегда любили бы его, несмотря ни на что, даже на преступление.

— Я понимаю, как тебе тяжело, — продолжал гнуть свое Ругер. — Но ты нужен нам именно сейчас. И я говорю в виду в буквальном смысле. — Он снова откашлялся и добавил уже менее решительно: — И будь уверен, я всегда поддержу тебя в трудную минуту.

Юхан и представить себе не мог, что Ругер когда-нибудь станет утешать его. Шеф обычно оставался абсолютно равнодушным к истерикам излишне эмоциональной секретарши Павлинши, которые она неизменно закатывала после очередного неудачного романа.

— Я не хочу давить на тебя, но нам необходимо спасти проект, и действовать нужно прямо сейчас, — сказал Ругер.

— Ладно, — согласился Юхан. — Мне только надо привести себя в порядок.

— Давай быстрее. И, как я уже сказал, для тебя самого лучше будет сконцентрироваться на чем-то другом. Поверь мне, я сам прошел через это.

Юхан долго принимал душ. Одевшись, он еще какое-то время стоял перед зеркалом. Если не считать бледного и измученного лица — он действительно походил на перенесшего страшный удар судьбы человека — в остальном Юхан в своих брюках чинос и самой заурядной из всех возможных рубашке выглядел как обычно.

Наконец он отправился на работу.

Перед входом в бизнес-центр он остановился и, прежде чем переступить порог, несколько раз глубоко вдохнул.

Павлинша с состраданием посмотрела на него. А потом поднялась, подошла к нему и заключила в объятия. С тех пор как Юхан видел ее в последний раз, она покрасила волосы в синий цвет, и от нее сильно пахло пряными духами, из-за чего он, сам не понимая, почему, подумал о мексиканских матронах. А ведь ей было немногим больше двадцати.

— Держись, старина, — сказала она мягко. — Держись. На ней была юбка радужных цветов и слишком обтягивающая футболка. Своей огромной грудью она прижалась к Юхану, и ему стало неловко. Он никак не мог привыкнуть к ее слишком вольным манерам.

Когда Павлинша отпустила его, он заметил, что у нее были красные глаза.

Юхан увидел, как Ругер выглянул из совещательной комнаты, и направился туда. Шеф встретил его в коридоре и похлопал по плечу.

— Ты должен быть сильным сейчас, Юхан, — сказал он с обеспокоенной миной. — Ты должен быть сильным.

Юхан кивнул, а Ругер с силой снова хлопнул его по спине:

— Прекрасно, старик. Прекрасно. Хорошо, что ты сразу подключаешься. У нас тут, скажем так, небольшой кризис.

Потом подошли Хокан, Пелле и Бьорн и выразили свои соболезнования. Они тоже похлопали его по спине, возможно, тем самым пытаясь выказать поддержку.

— Когда тебе полегчает, мы на целый вечер отправимся на природу, — сказал Пелле.

В совещательной комнате сидела Лена и подправляла пилкой ногти. Привычка была дурной, но никто не осмеливался сделать ей замечание, поскольку о ее припадках ярости ходили легенды.

— Прими мои соболезнования, — сказала она, подняв взгляд от рук, но не прерывая своего занятия. Перед ней на столе образовалась маленькая кучка ногтевой пыли. — Тебе, наверное, ужасно тяжело сейчас из-за развода, мамы… — продолжила она. — А тут еще это. Я думаю, тебе следовало бы остаться дома подольше, но у нас, к сожалению, небольшие проблемы.

София грызла шариковую ручку. Юхан заметил, что она нарисовала цветы и лошадей в своем блокноте.

— Ужасно, — пробормотала она. — Я даже не могу представить себе, что можно чувствовать в подобной ситуации. Вообще не представляю, как смогла бы жить без мамы. В общем, если мы можем как-то помочь тебе, только скажи. Мы с Леной умеем готовить, если что.

— К сожалению, нам надо продолжать, — прервал ее излияния Ругер, откашлялся и поправил воротник. — Я действительно не хотел бы показаться бесчувственным, однако слезами делу не поможешь.

— Но Ругер, черт возьми, — возмутилась Лена, — неужели ты вообще не способен сопереживать?!

— Мне жаль, но я просто называю вещи своими именами, — ответил шеф. — Мне тоже хотелось бы, чтобы ничего подобного в наших жизнях не произошло.

— О’кей, — кивнул Юхан. — Вы не хотите наконец рассказать, что пошло не так?

От всех этих разговоров и соболезнований у него слегка кружилась голова, словно он выпил.

София вздохнула и опустила голову на руки. Ругер потянулся.

— Им просто-напросто не нравится предложенное нами решение, — принялся объяснять он. — И главное, мы так и не поняли, чем именно. Их шеф, Калле, оказался жутким типом. «Я не знаю, в чем проблема, чем меня не устраивает ваш вариант, но, по-моему, он плох. Разберитесь с этим». Буквально так и сказал. Ну что за идиотский заказ?! Поэтому мы сейчас должны как-то все переделать, а после нам останется лишь надеяться, что новая версия устроит этого проклятого Калле.