Водоворот - Фруде Гранхус Страница 24

– Все именно так, как мы и думали, дело в детях.

– Очень хорошо, – кокосовая стружка застряла в уголке губ, но Томас этого не заметил.

– «Б.Д…» – Рино небрежно бросил куртку на полку шкафа, откуда Томас вынул пару тщательно упорядоченных папок с бумагами. – Это не что иное, как «брошенные дети».

– Брошенные дети?

– Да, именно так. А Ренате Оверлид знает гораздо больше, чем старалась показать.

– Рассказывай!

– Она дала мне честное слово.

– Надежное доказательство, – ухмыльнулся Томас.

– Вначале казалось, она говорит правду, хотя она весьма настойчиво доказывала, что наш дружок Олауссен – тот еще засранец. Но она сказала гораздо больше, хотя мне потребовался сарказм моего подростка с бушующими гормонами, чтобы это понять.

Томас вопросительно поднял бровь.

– Даже не спрашивай. С Иоакимом бывает нелегко. В общем, она пожаловалась, что отец отвернулся от парня, что не появляется в его жизни. А потом у нее вырвалось, что никто не защищает права детей – брошенных детей!

– Брошенных детей… – Томас вытер губы.

– Взрослый на рисунке стоит спиной к ребенку. Мы говорим о детском рисунке, точнее, о том, что пытаются выдать за детский рисунок. То есть это весточка от детей. От брошенных детей.

– И ты думаешь, Ренате Оверлид сама замутила эту кашу?

Рино представил себе сухую женщину, которая с готовностью приняла его, но не смогла скрыть затаенную обиду.

– Думаю, да.

– Мне показалось, ты в этом уверен.

– Хотя я уже почти готов был ей поверить, я убежден в том, что ей понравится и идея принудительного купания, и температура воды при этом. Данное честное слово и проповедь о правах брошенных детей заставила меня усомниться. Она ведь подсказала мне, что значит подпись на рисунке. И не думаю, что это случайность.

– И что ты будешь делать? Поговоришь с бывшей женой Нильса Оттему?

– Возможно.

– Возможно? Совершенно очевидно, что они обе в этом замешаны. Вряд ли Ренате Оверлид решила мстить всем, кто плохо справляется с ролью отца.

– Значит, ее уже предупредили.

– И? – Томас выдвинул ящик стола и стал что-то в нем искать.

– Я хочу за ними понаблюдать.

– Тогда у тебя есть ночь на то, чтобы отыскать убедительные аргументы.

Бюджет уже и так был перерасходован, а ленсман никогда не принимал необдуманных решений.

– Вообще-то я не собирался ждать так долго.

Томас замер.

– Ну нет, Рино. Сегодня пятница. И шоу по телевизору.

– Что ты ищешь в ящике?

– Да нет тут ничего.

– И ты туда же! Убей сахар, пока он не убил тебя!

– Чего-о?..

– Просто революционная теория. Да бог с ней, все равно не работает. Пойдем, я тебя чем-нибудь угощу.

– Неожиданное предложение.

– Считай это предоплатой за вечернюю работу.

– Слушай, твои шутки уже переходят все границы.

– Пойми, Томас, рисунки – это сообщение от восьмилетнего сына Кима Олауссена, шестилетнего сына От-тему, а первый рисунок был такой же весточкой от четырехлетней девочки. Согласен?

– Пока да.

– И я надеюсь, ты согласен, что дети живут себе преспокойно и знать не знают ни о каких рисунках.

– Если бы они не были почти одинаковыми, можно было бы предположить, что их нарисовал ребенок.

– Именно. И это, безусловно, добавило бы ситуации перца.

Рино потянулся на стуле, при этом открылся недавно появившийся волосатый живот. Инспектору в голову сразу пришли неприятные воспоминания, и он постарался побыстрее одернуть рубашку.

– И кто вероятнее всего будет мстить за несчастных детишек?

– Слушай, а программу «Новости заново» повторяют?

– Наверняка.

Рино довольно улыбнулся. Что ему особенно нравилось в Томасе, так это то, что его легко было уговорить. Правда, не всегда это было к лучшему. Со своей девушкой он расставался уже пять или шесть раз, и каждый раз она со слезами на глазах прощалась с ним навсегда, объясняя, что нашла того самого единственного, и это совсем не Томас.

– Они должны что-нибудь знать, – сказал Томас.

– Они знают. Но я сомневаюсь, что они побегут нам рассказывать. И все-таки я хочу понаблюдать за фиолетово-розовым жильем Ренаты Оверлид. А значит, тебе повезло! Ведь бывшая жена Оттему живет в центре, да?

– Может, я просто к ней зайду. Где-нибудь в девятом часу.

– Как только моя женщина-скелет напишет признательные показания, я договорюсь, чтобы тебя пригласили гостем в «Новости заново».

Примерно через час Рино остановил свой автомобиль возле спортивного зала, откуда он мог свободно наблюдать за домом Ренаты Оверлид. Спустя полчаса он уже знал, что она дома. «Цветы поливает», – подумал он, наблюдая, как ее голова то появляется, то исчезает между зелеными точками в окне. Почему-то эта сцена вызвала в нем двойственные чувства. С одной стороны, хорошо, что ему не приходится терять время, наблюдая за пустым домом, а с другой – казалось странным, что тот, в чей затылок дышит полиция, может заниматься таким банальным делом.

Примерно в семь часов, когда начались новости, из дома кто-то вышел – Рино решил, что это и есть Томми. Мальчик остановился, огляделся, прислонившись к перилам, потом завернул за угол, сел на велосипед и медленно поехал в сторону стройки. В половине восьмого он вернулся, за это время Рино успел вообразить все возможные места, куда он мог поехать. Инспектор пришел к выводу, что Ренате Оверлид почувствовала опасность и что-то обязательно предпримет.

В половине девятого позвонил Томас.

– Моя куда-то собралась, – сообщил он.

– Следуй за ней.

– Я себя неловко чувствую. Как какой-то соглядатай.

– Сегодня ты именно он и есть. Звони, – Рино положил трубку прежде, чем коллега успел что-то возразить.

В половине десятого Томас все еще не звонил, и Рино решил немного пройтись, чтобы размять застывшие конечности. Вернувшись в машину, он понял, что не может больше ждать, и набрал номер сам.

– А по телеку сейчас «Время Скавлана» ^[10], – убийственным тоном проговорил Томас.

– Представь, что к нему в гости придут те же, что и в прошлый раз. И в позапрошлый. Ну, что там?

– Да ничего. Стоит возле дома.

– Куда она ездила?