Смерть как сон - Грег Айлс Страница 24

– Вы продолжали поддерживать свою семью деньгами?

– Да. Но отношения с Джейн окончательно разладились.

– Почему?

– Она была одержима идеей влиться в ряды «Чи-Омеги», а я…

– Простите, в чьи ряды?

– «Чи-Омеги». Университетский клуб для девушек. Самый престижный на Юге. Все сплошь голубоглазые блондинки, дочери достойнейших семейств, воплощение женской красоты. Как в песне, помните? «Твой папенька богат, а мама хороша собой…»

– Да-да, припоминаю.

– Некоторые ее подружки из группы спортивной поддержки собирались подавать заявления о вступлении в клуб. Их старшие сестры и матери к тому времени уже были там почетными членами.

– Символ успеха, передающийся по наследству, – заметил Ленц.

– Вот-вот. Самое смешное, что Джейн всерьез полагала, будто и у нее есть какие-то шансы. И ей казалось, что единственное препятствие – это я. Она обвиняла меня в том, что я так похожа на нее внешне, вы можете себе представить? Говорила, что ее подружки постоянно видят меня растрепанной, в клубах дорожной пыли «шныряющей туда-сюда на велике» и по ошибке думают, что это она, Джейн. Что ж, очень возможно, так и было. Но мой «велик» тут совершенно ни при чем. У Джейн изначально не было ни малейшего шанса попасть в «Чи-Омегу». Ни единого. Эти ее чопорные стервы ни за что не согласились бы признать Джейн своей ровней. Для них моя сестра была всего лишь выскочкой, которой не следует забываться. Словно у нее имелся какой-то невидимый изъян. Хотя отчего же невидимый? Очевидный! Да к тому же и не один! Бедность лишала ее возможности модно одеваться, ездить на машине, закатывать шумные вечеринки. Отец был знаменит, но не в том смысле, в каком это у них ценилось. И наконец, Джейн не повезло иметь родной сестрой «малолетнюю распутницу». Вы знаете, ведь моя сестра была красивее многих из них. Говорят, что красота сама по себе является признаком аристократизма. Но это не всегда так. Многие красивые женщины жалеют, что они красивы.

– Любопытно, – пробормотал Ленц и как бы невзначай скользнул по мне медленным взглядом. Не столько по-мужски заинтересованным, сколько холодно-оценивающим. – И что было дальше? Джейн сломалась?

– Она сидела дома взаперти, боясь выйти на улицу. И лишь когда поползли слухи о приюте, заставила себя вернуться в школу. И закончила ее с отличием. Но в «Чи-Омегу» ее, конечно, не взяли. Тогда она подала заявление в «Дельта-Гамму». Тоже пристойный клуб, но рангом пониже.

– Вы говорили, что Джейн была красива. А ведь вы двойняшки. Как вы сами себя оцениваете?

– Я знаю, что привлекательна. Но Джейн – другое дело. Она была буквально одержима собственной внешностью, стремясь во всем соответствовать эталонам южной красоты. Удивительно, но для нее в те годы это было главным в жизни. Мне трудно ее понять. Я всегда считала, что внешность не играет первостепенной роли. Да, я порой чуть-чуть злоупотребляла мужским вниманием ради достижения чисто практических целей. Если ты симпатичная, глупо этим не пользоваться. Но верите – я поступаю так только по необходимости и при этом испытываю неловкость. Люди наделяются физической красотой в результате игры слепого случая. Это дар, который дается не за какие-то заслуги, а просто так. Тут абсолютно нечем гордиться.

– Вы довольно нестандартно рассуждаете.

Я улыбнулась:

– Вы мужчина, вам не понять. Вы ведь ни разу не слышали нотации моей мамы о моем «высоком потенциале». Она говорила, что мне достаточно лишь совсем немного «заняться собой» – как это делала Джейн, безусловно, – и я мгновенно найду себе спонсора, который станет моим мужем и будет заботиться до конца жизни. Окстись, мама, мне не нужен спонсор, я сама могу о себе позаботиться!

– И тогда уже могли?

– И тогда.

– Понимаю. – Ленц бросил быстрый взгляд на часы и закинул ногу на ногу. – Джейн вышла замуж за обеспеченного адвоката, не так ли?

– Именно так.

– Давайте перейдем к истории с ее похищением. Насколько я знаю, вы пережили это исключительно тяжело. И – это не мои слова – постоянно вмешивались в ход расследования.

– Я не люблю оставаться один на один с неизвестностью. Я журналист ко всему прочему. И похитили мою родную сестру. А ФБР топталось на месте. Буквально. Я пыталась самостоятельно выйти на родственников других жертв, устраивала собственные поиски, подняла все связи в «Таймс» – увы, впустую.

– А чем все кончилось?

– Плюнула и ушла в работу с головой, чтобы ни о чем не думать. Отправилась в Сьерра-Леоне, рисковала там жизнью каждый божий день, всюду перла напролом. В какой-то момент об этом прознал мой агент. Он на коленях умолял меня сбавить обороты. И я сбавила. Да так, что впала в другую крайность. Из меня ушла вся жизненная энергия, я не могла ничего делать, только спать. Сутки напролет не поднималась с постели. Но и это в какой-то момент кончилось. И я, наоборот, перестала спать. Мне приходилось накачивать себя сильнодействующим снотворным всякий раз, когда хотелось закрыть глаза и не видеть мысленным взором Джейн – изнасилованную и связанную по рукам и ногам.

– Вас преследовали именно сцены изнасилования?

– Этот страх живет в душе каждой женщины.

– Как же вы строили свою карьеру? Ведь, насколько я полагаю, по долгу службы вам постоянно приходилось оказываться в потенциально опасных ситуациях. Особенно в зонах военных конфликтов. Наедине с мужчинами, разгоряченными и ошалевшими. Вооруженными наконец.

– Я всегда умела за себя постоять. В отличие от Джейн.

Ленц на минуту задумался.

– Если мы отыщем Джейн, скажем, завтра. Целой и невредимой. Что вы ей скажете в первую очередь? Другими словами, что вы не успели сказать ей до похищения и теперь жалеете об этом?

– Это мое личное дело.

– Джордан, я ведь уже объяснял, зачем…

– Есть вещи, о которых не говорят. Никому. И оставим эту тему.

Ленц устало потер ладонями лицо и шумно вздохнул.

– Несколько лет назад мне довелось участвовать в одном сложнейшем расследовании. Для меня это тоже было сугубо личное дело. Убили мою жену. Жестоко. Садистски. И я чувствовал свою вину. Возможно, и не зря. Даже несмотря на то, что в последние годы совместной жизни мы отдалились друг от друга настолько, что стали почти чужими людьми. Но это не уменьшило боль утраты. Мы всегда в чем-то виноваты перед близкими людьми, Джордан. Такова природа человека. И если нечто похожее было между вами и сестрой, это нам поможет.

Взгляд Ленца красноречиво свидетельствовал о его искренности. Хотя он ведь профессионал. Откуда мне знать, правду он говорит или пересказывает легенду, которых у него в запасе наверняка немало. На все случаи жизни.

– Ничего похожего между нами не было.

Он вновь вздохнул, и в этом вздохе слышался упрек. Он напомнил мне хирурга, который вынимает у раненого пулю. Действует медленно и осторожно. Подбирается к ране с одной стороны, потом с другой…