Кто не спрятался - Клер Макинтош Страница 23

Полицейский участок на Кеннон-стрит находится всего в паре минут от моего офиса. Я, наверное, тысячу раз проходила мимо, не замечая его. Он мне был не нужен. Несмотря на обезболивающие, которые я сегодня приняла, головная боль не прошла — а теперь еще и начали ломить руки и ноги, что явно не связано с похмельем. Наверное, я чем-то заболеваю. Стоит подумать об этом, как мне сразу становится хуже, словно само признание болезни позволяет вирусу укорениться в моем теле.

Опустив вспотевшую ладонь на дверную ручку, я чувствую иррациональный приступ паники — наверное, ее ощущают даже законопослушные люди, когда мимо проезжает полицейская машина. Джастин уже много лет ничего плохого не делал, но я до сих пор с потрясающей ясностью помню тот первый телефонный звонок из полиции.

Не знаю, когда Джастин начал воровать, но я уверена, что поймали его не во время первой кражи. В первый раз люди обычно пытаются вынести из магазина что-то мелкое, верно? Коробку конфет, диск. А вовсе не двадцать пять упаковок бритвенных станков, особенно если ты еще слишком маленький, чтобы бриться. И в первый раз ты не наденешь куртку с аккуратно надрезанной сверху подкладкой, чтобы забросить в нее украденное. Джастин ни слова не сказал об остальных. Признался в краже, но не сказал, для кого он это сделал и зачем ему все эти бритвы. Он отделался предупреждением — и ничуть не расстроился, будто речь шла всего лишь о выговоре в школе.

Мэтт был в ярости: «Ты теперь вечно будешь состоять на учете в полиции!» — «Пять лет, — поправила его я, вспомнив, что мне сказали в участке. — Потом срок давности преступления истечет и Джастин обязан будет говорить об этом нанимателю, только если тот спросит его прямо». Мелисса уже знала, конечно. Как знала о драках, в которые он постоянно ввязывался, и о том, как я испугалась, найдя у него в комнате пакет травы.

«Он же подросток, — помню, сказала она, налив мне бокал вина в утешение. — Перерастет». Так и вышло. Или он стал осторожнее и больше не попадался. Как бы то ни было, после того как Джастину исполнилось девятнадцать лет, больше нас с полицией ничего не связывало. Я думаю о том, что сейчас Джастин стоит за стойкой в модном фартуке Мелиссы, готовит горячие бутерброды и болтает с покупателями. От этой мысли мои губы растягиваются в улыбке.

Дежурный полицейский сидит за стеклянной стойкой, как на почте, и общается с посетителями через небольшое окошко, куда можно просунуть документы или мелкие предметы.

— Я могу вам помочь? — спрашивает он таким тоном, что становится ясно: помогать ему совершенно не хочется.

Голова у меня раскалывается, трудно подобрать слова:

— У меня есть кое-какая информация о совершенном убийстве.

— Продолжайте. — Во взгляде полицейского вспыхивает интерес.

Я протягиваю в окошко газетную вырезку. В углу стойки, прямо под стеной, виднеется затвердевшая жвачка, которую кто-то раскрасил синей шариковой ручкой.

— Это статья в сегодняшнем выпуске «Лондон газетт» об убийстве в Масвелл-Хилл.

Дежурный, шевеля губами, просматривает первый абзац статьи. Рация на столе за его спиной потрескивает. В «Лондон газетт» приведено мало подробностей: Таня Бекетт была учительницей в начальной школе на Холловей-роуд. Домой она уходила около половины четвертого, садилась в метро и ехала от «Арчвей» до «Хайгейт», потом пересаживалась в сорок третий автобус до остановки «Крэнли-Гарденс». В статье приводились слова ее парня: «Я должен был встретить ее с автобуса, но шел дождь, и Таня попросила меня остаться дома. Как бы я хотел это изменить!» На фотографии в статье он обнимает Таню, и я думаю, не он ли ее убийца. Так все считают, верно? Большинство жертв знакомы со своими убийцами.