Смертельное наследство - Билл Видал Страница 23

Что «джентльмены» по некотором размышлении и сделали.

— Там куда больше, — произнес Том с нарочитой серьезностью.

— Больше чего? Денег? — спросила озадаченная Кэролайн.

— Всего больше… чем я думал. Но… — он улыбнулся и взял ее под руку, — мы поговорим об этом позже. Лучше расскажи мне о том доме. Ты звонила туда?

Ее не понадобилось долго упрашивать, и Кэролайн охотно заговорила на любимую тему. Да, она звонила туда, беседовала с агентами и договорилась о встрече с целью осмотра поместья в первой половине дня в воскресенье. Может, им поехать туда с детьми? Предоставить няньке свободный день и позавтракать всем вместе в гостинице «Котсуолдс инн»? К тому времени как Кэролайн закончила перечислять запланированные ею на воскресенье мероприятия, стоявшая перед супругами на стойке бутылка шампанского опустела, а столик, который они заказывали, освободился.

Том здорово проголодался. В самолете он настолько ушел мыслями в свои дела, что проигнорировал принесенный ему поднос с едой. Так что ел он в последний раз еще за завтраком, и с тех пор у него не было во рту ничего съедобного, если не считать порции бурбона в отеле «Савой» и двух порций аналогичного напитка в самолете. В этой связи он начал было комментировать блюда в меню, но Кэролайн остановила его, предложив заказать любую легкую пищу без чеснока, и даже не удосужилась раскрыть свою карту.

В результате он решил взять моцареллу, салат из томатов и отварной морской язык на дуврский манер, или «пашот по-дуврски», каковое название Том, давая наставления официанту, произнес громким голосом, дабы привлечь к нему внимание жены. Завершала заказ бутылка «Каю» 1985 года.

— Мне то же самое, — кивнула жена.

В ожидании заказа они поговорили о домашних делах, детях и о том, как будут жить после покупки дома в сельской местности, деля время между Лондоном и деревней. Потом принесли еду, и они поели с аппетитом и радостным предощущением того, что их ждет дома. Когда счет был принесен и оплачен, Том напоследок заказал большую рюмку коньяку, предоставив жене допивать белое вино. Крепкий алкоголь не опьянил его, но привел в отличное расположение духа. Он чувствовал себя на седьмом небе.

Выйдя из ресторана, они пробежали под дождем и холодным ветром несколько метров, после чего нырнули в поджидавшее их такси.

В салоне Кэролайн прижалась к мужу.

— Тебе холодно?

— У меня задница замерзла, — пробормотала она, уткнувшись носом в его лацканы.

— Это потому, что ты англичанка, — пошутил он.

— Это потому, что я не ношу плотные колготки, как положено в это время года разумной семейной женщине. — Она хитро посмотрела на него. — На мне одни только чулки. А все для того, чтобы понравиться одному американскому извращенцу.

Когда они открыли дверь и вошли, в доме было тихо и темно, только в холле горел свет. Кэролайн начала было подниматься по лестнице, но Том догнал ее, расстегнул на спине молнию и снял с нее платье. Потом, просунув руки ей под мышки, взял в ладони ее груди, прижался к ней всем телом и поцеловал сбоку в шею.

— Привет, мам!

Они синхронно задрали головы и увидели старшего сына, стоявшего в пижаме на верху лестницы.

— Что ты здесь делаешь в столь поздний час, Патрик? — осведомилась Кэролайн со стальными нотками в голосе.

— Просто я услышал, как вы вошли…

— Немедленно возвращайтесь в постель, молодой человек, — приказал Том, а потом примирительным тоном добавил: — Попозже я зайду к вам подоткнуть одеяла.

Патрик отправился в свою комнату и, дождавшись, когда в родительской спальне закроется дверь, разбудил младшего брата.

— Что случилось? — спросил тот.

— Я только что поймал маму и отца за этим делом, — сказал Патрик конспиративным шепотом.

— За этим делом? И где же они им занимались?

— Прямо на лестнице!

— Вау! Но ты же говорил, что этим делом занимаются в постели.

— Да, говорил. — Но этот вопрос, похоже, требует всестороннего изучения.

В пятницу в офисе никаких важных событий не произошло, и Том чуть ли не полдня размышлял о своем цюрихском счете. Вчера ночью они с Кэролайн занимались любовью и совершенно забыли и о детях, и о деньгах — обо всем на свете. Потом они заснули друг у друга в объятиях — слегка оглушенные алкоголем, удовлетворенные и успокоенные. Так что у него не было возможности рассказать жене о своей неудачной афере и поделиться сомнениями относительно свалившихся им на голову денег.

В ЮКБ он сосредоточил все свои помыслы на том, чтобы любой ценой получить деньги с дедушкиного счета. Когда была названа лежавшая на счете сумма, он решил, что ему невероятно повезло, и после оформления документов постарался побыстрее оттуда убраться. Но теперь, когда он сидел при свете дня в своем офисе за тысячу миль от Цюриха и ЮКБ, его начали одолевать всяческие думы. Особенно Клейтона озадачивали три пункта. На счете деда оказалась слишком большая сумма, которая никак не могла там скопиться, даже при условии начисления самого высокого процента. Так что эти сорок три миллиона материализовались словно из воздуха. Второе — Аккерман все время говорил о счете так, будто тот являлся активным, а не законсервированным. Неужели отец продолжал операции в ЮКБ, используя для своих вложений дедушкин счет и переписав его на себя? Увы, отец умер, и спросить его об этом Том уже не мог. Ну и последнее: не имеет ли цюрихский счет отношения к неким регулярным перечислениям средств, о которых упоминалось в дедушкином дневнике?

Нет ли тут связи с ирландскими корнями семьи Клейтон? Уж не принадлежат ли эти деньги кому-нибудь другому?

В конце концов Том не стал пока забивать себе голову поисками ответов на эти вопросы. Первым делом надо разрешить проблему «Тауруса». Пять миллионов должны быть переведены из Цюриха в самое ближайшее время, что, кстати, явится свидетельством того, что со швейцарским счетом никаких осложнений не возникло.

В одиннадцать двадцать восемь пришло объявление о транзакции, заставившее сердце Тома радостно забиться: «Кредит 5 000 000 долларов США, „Таурус АГ“».

Итак, дыра заштопана. Начиная с этого времени, у него над головой всегда будет сиять солнце. Перевод в пять миллионов, сделанный с его счета и по его указанию, заставил Клейтона наконец уверовать в то, что он действительно стал богатым человеком.

В этой связи Том решил уйти с работы пораньше, взяв вторую половину дня за свой счет, и покинул банк в четырнадцать ноль-ноль по лондонскому времени, то есть за сорок минут до того, как на дисплее прошло уведомление об отзыве трансферта. Если бы он сразу перевел деньги на счет фирмы «Таурус», отзыв стал бы невозможен. Но он этого не сделал. Хотел, чтобы все шло заведенным порядком и перечисление оформил какой-нибудь клерк.

Выйдя из банка, Том, по логике, должен был позвонить Ленгленду и сообщить, что их общая проблема решена, но с головой ушел в собственные мысли и этого не сделал — допустив большую ошибку. Ибо в этот самый момент Джеф, окончательно расклеившись, начал подумывать о том, как с наименьшими для себя потерями выбраться из передряги, в которой они с Томом оказались. Когда рабочий день подошел к концу, Ленгленд окончательно убедил себя в том, что в затеянной Клейтоном игре являлся, по существу, лишь исполнителем, винтиком, и решил в попытке уладить свои дела с банком упирать прежде всего на это обстоятельство. Если он сам придет к руководству и расскажет о махинации Клейтона, то по крайней мере снимет с себя обвинения в соучастии во второй сделке и, возможно, даже сохранит свое место в банке. Джефу эта идея нравилась все больше и больше. В конце концов он пришел к выводу, что руководство даже может вынести ему за чистосердечное признание благодарность.