Заброшенное метро - Михаил Назаров Страница 23

Захотелось упасть в обморок, но её цепкий взгляд не отпускал меня. Он устремился куда-то глубоко внутрь, в самую душу, и я с ужасом почувствовал, как из меня вытягиваются силы и… жизнь? Вместе с этим, появилось стойкое убеждение, что девочка проникает мне в голову, пытается вытолкнуть меня из моего же сознания, чтобы завладеть моим разумом полностью. Этого я никак не мог допустить. Это означало бы конец.

Огромным усилием воли я собрал остатки сил в кулак и начал сопротивляться. Девочка злобно фыркнула, явно не ожидая сопротивления, поморщилась и скорчила устрашающую гримасу, пытаясь напугать ещё сильнее. Давление с её стороны усилилось. Я начал думать о Ксюхе. О том, что станет с ней, если я вдруг проиграю в этой безумной борьбе за собственное тело. Что, если это существо, напитавшись мной, станет сильнее, и уже без труда высосет жизненные соки из Макса и Серёги. И тогда, рано или поздно, она доберётся и до Ксюхи, и никакая дверь там уже не поможет, в этом можно было не сомневаться. Я содрогнулся, представив такой исход. Страх за Ксюху взбодрил словно укол адреналина в сердце и оказался сильнее страха перед мерзкой тварью. Я почувствовал, как начал медленно, но верно вытеснять из себя эту суку обратно. Вены на моём лбу вздулись и запульсировали от напряжения, кулаки сжались так, что, наверное, побелели костяшки пальцев. Меня затрясло.

Почувствовав, как потекли по щекам слёзы, я застонал сквозь стиснутые зубы и увидел на лице девочки нескрываемое удивление. У меня получалось! Я давил на неё изо всех сил, ещё и ещё, пока, наконец, не почувствовал, что вновь стал единственным хозяином своего разума. Девочка скалила пасть и шипела, но я не мог не ощутить, как её хватка ослабла. Видимо, тварь тоже потеряла немало сил. Перед глазами вдруг замелькали странные картинки и образы: мёртвые, иссохшие тела среди торчащих вверх сталагмитов в холодной сырой пещере, затем деревянная клетка с прочно связанными между собой прутьями, языки факелов в руках каких-то чумазых крестьян, к которым я почему-то испытывал лютую ненависть. После этого я увидел пугающий до смерти рассвет, и картина сменилась давящей темнотой и жутким чувством голода, который буквально выгрызал меня изнутри. Потом – искусственный свет, рабочие в касках, туннели. Сдвигающаяся стрелка путейного перевода, проносящиеся мимо поезда. И в конце – мы, четверо, смеющиеся на платформе напротив названия станции. Чёрт, да я же в башке этой твари! Может ли быть так, что после того, как я вытолкнул её из себя, связывающая нас ментальная нить не разорвалась, и по инерции я какой-то частью попал в её разум? В следующую секунду девочка с силой оттолкнула меня. Моя голова дёрнулась, и я полетел назад, в постамент с памятником, глухо ударившись об него затылком. В глазах поплыло.

Динамик наверху вновь затрещал:

– НА-АЙДИ МООЕГО МИ-ИШ-КУ. ИЛИ ОН, – девочка указала на Серёгу, – УУМ-РЁТ.

После чего она подняла с пола мой выпавший из рук новый фонарик и со всей дури зашвырнула его в мою сторону. Фонарик пролетел со свистом и разбился вдребезги где-то надо мной, попав, кажется, во Владимира Ильича. Вновь воцарилась темнота. В следующий миг над головой послышался треск, и я почувствовал, как что-то тяжёлое сверху падает прямо на меня. Интуитивно я попытался уклониться вправо, но слишком медленно. Отвалившаяся каменная рука Ленина раскололась о край постамента, и её обломки с грохотом попадали на пол. Я ощутил очередной импульс боли, теперь – в районе плеча. Одним из обломков меня придавило к постаменту. Последнее, что я услышал, прежде чем потерять сознание, был напуганный заикающийся голос Макса: "Серый, т-ты г-г-где?"