Девушка в зеркале - Роуз Карлайл Страница 23

Сегодня вечером, однако, все по-другому. Мне приходится перебить болтовню Саммер, поскольку ветер меняет направление. «Вирсавия» становится медлительной, словно наконец утомилась, паруса хлопают.

– Мы обогнали муссон, – объясняю Саммер. – Этот ветер будет только стихать, а вскоре переменится, и мы будем лишь тыкаться в него. Сейчас самое время резко отвернуть, чтобы пересечь экватор.

Саммер пытается скрыть удивление. Приносит из рубки бумажную карту, расстилает на сиденье кокпита и придавливает оставшейся после ужина тарелкой.

– Адам тут уже проложил курс, – говорит она. – Где мы сейчас?

– Это не прямой переход с востока на запад, – говорю я, пренебрежительно склоняясь над картой.

Но прокладка Адама вообще-то очень схожа с моим собственным планом перехода. Неплохо для новичка. Примерно на полпути через Индийский океан карандашная линия зигзагом падает к зюйду примерно на триста морских миль, а потом опять нацеливается строго на вест.

Впрочем, ничего удивительного, что мы проложили практически один и тот же предварительный курс – это единственный логичный маршрут. В Северном полушарии муссон протащил нас настолько далеко, как только мог, но, к счастью для нас, как только он скисает, в Южном полушарии оживают юго-восточные пассаты. В конце марта – начале апреля они как раз набирают силу. Ветер и волны будут более буйными, чем здесь, на севере, и всю дорогу до Африки будет изрядно болтать.

Проблема только в том, чтобы добраться до этих пассатных ветров. Экваториальная зона – это всего лишь три сотни морских миль в направлении с севера на юг, где шквалистые участки с непредсказуемым направлением ветра перемежаются длинными полосами мертвого штиля, а высокие волны катят во всех направлениях одновременно. Как это ни парадоксально, но в штиль парусные яхты гораздо сильнее валяет с борта на борт, чем при наличии ветра, налегающего на паруса, и во время нашего предыдущего семейного пересечения экватора, в Индонезии, это был единственный раз на моей памяти, когда меня все-таки укачало. Большинство яхтсменов идут под мотором прямо поперек зоны, и я планировала поступить так же, хотя для этого потребуется бо́льшая часть запасов топлива «Вирсавии».

– Жалко, что нельзя зайти куда-нибудь ненадолго, – лепечет Саммер. – Я с каждым днем чувствую себя все более уставшей.

Я чувствую то же самое. Но сейчас мы очень далеко от цивилизации. До Мальдивских островов, ближайшей страны на карте, пришлось бы долго и мучительно проскребаться в бейдевинд. Они уже далеко позади.

– Я тоже устала, – говорю. В затылке противно покалывает при мысли, что Саммер перенапряглась. Чем это может быть чревато на раннем сроке беременности? Вдруг у нее случится выкидыш? Для нее это будет ужасно, да и мне, похоже, толку с этого ноль. Не успею я и глазом моргнуть, как дорогая сестричка забеременеет по новой. Но что она там говорила насчет Франсины?

Странно быть близнецами. Никто из нас и словом не помянул нашу мачеху с того самого дня, как Саммер обрадовала меня сообщением о собственной беременности, больше недели назад. Но буквально в ту же секунду я слышу от Саммер:

– Мне по-прежнему нужно рассказать тебе про Франсину.

Пока ставлю «Вирсавию» на новый курс, нацеливая ее нос на зюйд, Саммер уносит наши тарелки и карту вниз и появляется со своим «Айпэдом».

– Вирджиния ведь у тебя в друзьях в «Фейсбуке», насколько я помню? – спрашивает она. – Ну, и какие последние новости от нее ты видела?

Фейсбучные посты моей единокровной сестры представляют собой бесконечную серию дурацких мемов, которые обычно постит школота, но что-то не припоминаю, чтобы в последнее время видела у нее на страничке какие-то личные новости.

– Может, она давно не заходила в «Фейсбук», – предполагаю я.

Это замечание заслуживает переливчатого смеха Саммер.

– Нет, – отзывается она. – Вирджиния нас типа как заблокировала. Там есть такой специальный фильтр, когда что-нибудь размещаешь. Все выглядит так, будто мы по-прежнему в друзьях, только вот ее посты от нас скрыты. Франсина сделала то же самое, а заодно и мелкие девчонки. Я ко всем заходила, и показываются только фотки профиля. Нам не видны никакие их обновления – ни в ленте, ни напрямую.

– Не пойму, откуда такая уверенность, – говорю я. – Если ты не видишь их постов, то откуда знаешь, что они вообще что-то постят?

– Спасибо Адаму, – отвечает Саммер, помахивая «Айпэдом». – Он практически не пользуется «Фейсбуком». У него нету даже фотки профиля. Так что, полагаю, когда Франсина велела Вирджинии всех нас заблокировать, то просто забыла про Адама. Она не могла знать, что я время от времени заглядываю в «Фейсбук» с «Айпэда» Адама, который постоянно залогинен на его аккаунт.

– В каком это смысле «всех нас»?

– Тебя, меня, наверняка Бена и маму, – перечисляет Саммер. – Мы все заблокированы, так что я не в курсе, что происходит.

– И ты думаешь, это Франсина велела нашим единокровным сестрам так сделать?

– Такова моя теория.

– Да что там вообще может происходить? – удивляюсь я. – Дядя Колтон говорил, что у девочек все хорошо, Вирджиния отлично успевает в школе…

– Ну, мне жаль, что приходится такое говорить, но Адам считает, что дядя Колтон тоже во все это впутан, – говорит Саммер. – Скажи мне, тебя никогда не удивляло, почему наш дядя – богатый, симпатичный мужик вроде нашего отца – до сих пор сам не женился и не завел детей?

Припоминаю дядю Колтона, стоящего рядом с моей матерью, когда он приехал отвезти меня в аэропорт, и как хорошо они смотрелись вместе – оба хорошо ухоженные, элегантные и подтянутые. Какие чувства он может испытывать при виде красавицы-жены своего покойного брата – пусть даже и бывшей жены? И что ощущает Аннабет в компании брата ее покойного мужа? Неловкость? Или нечто более вдохновляющее?

Но следующий вопрос Саммер – совершенно неожиданный.

– А как насчет Франсины? Ведь ни единого сердечного дружка с тех пор, как умер папа! Почему? Внешностью бог не обидел, сорока еще нет, достаточно обеспеченная – хотя намного лучше бы себя чувствовала в этом плане, если б Вирджиния унаследовала деньги… Сама ведь знаешь, некоторым сколько денег ни дай – все им мало… Так как думаешь: она и впрямь все эти годы оставалась такой уж безутешной вдовой?

Мать на моей воображаемой картинке притухает, и на ее месте рядом с Колтоном проявляется лицо Франсины. Более молодой, более блондинистой и более безжалостной. Отец предпочел Франсину Аннабет, так почему бы и Колтону не последовать его примеру?

Хотя это что-то новенькое: не припомню, чтобы Саммер вообще когда-либо затрагивала подобные темы, не говоря уже о том, чтобы подозревать некую любовную связь – ну, или что там на самом деле, какие-то тайные шашни – между нашей мачехой и нашим родным дядей.

– Так ты и вправду думаешь, что он трахает Франсину? – напрямик спрашиваю я.