Черника в масле - Никита Максимов Страница 22
Черника в масле - Никита Максимов читать онлайн бесплатно
…«Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым»…
Впереди в салоне сломались замки в нескольких багажных полках. Дверцы болтались и хлопали. Часть сумок и вещей вывалились с полок, попадали на головы пассажирам. Соседа Клауса не было на месте. Самолёт ощутимо кренился на левое крыло и, наклонившись носом вниз, терял высоту.
…«Ибо ты сказал: „Господь – упование мое“. Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона»…
Через проход от него черноволосая женщина правой рукой обнимала девочку лет пятнадцати с желтовато-восковым лицом, прижимала к её лицу оранжевый раструб респиратора. Девочка была без сознания. Левой рукой брюнетка зажимала себе левую щёку и ухо. Сквозь пальцы сочилась кровь. Из внутренней обшивки над её головой внутрь салона торчали куски пластика, металла, какие-то обрывка и провода. Пузыри желтоватой пены выползали через дыры и застывали, принимаю форму причудливых наростов. Кислородная маска болталась перед лицом женщины, но она даже не обращала на неё внимания. Клаус потянулся было отстегнуть свои ремни и помочь, но тут из задней части самолёта по проходу выскочил молодой парень в форме стюарда. На нём была переносная кислородная маска с защитным стеклом во всё лицо, как у пожарного. Ловким движением он закрепил респиратор на лице девочки и тут же переключился на черноволосую женщину. Она смотрела на него расширенными глазами, не понимая, что он знаками просит её убрать руку, чтобы можно было накинуть ей на голову эластичный ремень от маски. Наконец стюард просто взял её за запястье, отнял ладонь от головы и просунул под неё ремешок. Потом обернулся к Клаусу. Тот махнул ему рукой – я в порядке, парень кивнул и метнулся к следующему ряду.
…«За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое»…
В дверном проёме, ведущем в отсек первого класса, появилась стюардесса в такой же маске, что и у парня. Замахала ему рукой, тот вскинул голову и побежал к ней. Вдвоём они скрылись за шторкой. Буквально две секунды спустя из хвостовой части самолёта появилась ещё одна стюардесса. Она шла вперёд, хватаясь за спинки кресел и даже сквозь шум, крики и защитную маску было слышно, что девушка рыдает в голос. Когда она почти поравнялась с Майером, из первого класса снова выскочила первая стюардесса. Лицо под маской было не разглядеть, но Клаус узнал пепельно-русую косу. Быстро, качаясь на ходу и задевая сидения, она подбежала к рыдающей коллеге и цепко схватила за плечи. Начала выспрашивать, пытаясь развернуть так, чтобы девушка подняла голову, но та вместо этого совсем обмякла у неё в руках, повторяя одно и то же слово. Кажется, имя – «Мэнди».
…«Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое».
Стюардесса с пепельно-русой косой схватила рыдающую коллегу за запястье и потащила в хвост самолёта, прочь из салона. Пастор Майер коротким движением осенил себя крестным знамением.
«Господь, пастырь мой, не оставь нас»…
Самолёт отчаянно вибрировал, кренился на левый борт и падал, падал…
«Внимание! Говорит борт NP412. Говорит борт NP412. Аварийная ситуация. Разгерметизация пассажирского салона и пилотской кабины. Экстренное снижение до высоты три тысячи метров. Отказ левого двигателя. Признаков возгорания нет. Повреждение систем управления. Повторяю. Аварийная ситуация. Разгерметизация…» – голосовой синтезатор бортового компьютера монотонен, бесстрастен и деловит.
В автоматику не заложена паника. Она просто спасала самолёт.
Хоть сам он был довольно давней постройки, за время жизни его несколько раз глубоко и тщательно модернизировали, так что старая алюминиево-композитная скорлупа планера была нашпигована самыми современными решениями. Взрыв левого двигателя не привёл к пожару, потому что прежние топливные баки в крыльях были заменены на ячеистую структуру из пожаростойкого и пуленепробиваемого материала. Благодаря этому разрушение отдельных её элементов не приводило к общей утечке или воспламенению. Более того, специальные присадки для горючего после нарушения целостности повреждённых ячеек немедленно активировались, превращая содержащееся в них топливо в желеобразное, негорючее состояние.
С разгерметизацией сражался состав, находящийся в тонкой прослойке между внешним корпусом и внутренней обшивкой. В местах пробоин он активно вспенивался и почти сразу начинал полимеризоваться, как смола на дереве, закрывая повреждённые места. Именно его желтоватые наросты увидел пастор Майер внутри пассажирского салона. Буквально за несколько секунд вспенившаяся и застывшая масса закрыла почти все повреждения корпуса, кроме дыры в туалете, где погиб сосед пастора, и пробоины в пилотской кабине. Другая часть автоматики – бортовой компьютер – продолжала выполнять экстренное снижение до безопасной высоты, стараясь при этом так управлять покалеченной машиной, чтобы снижение не превратилось в падение. А это было вполне возможно.
Самый тяжёлый ущерб взрыв двигателя и разрывных снарядов причинил системам управления в левом крыле. Были перебиты тросы, тяги, гидравлические магистрали, электрические кабели. Крыло оказалось парализованным. Словно самолёт поразил молниеносный инсульт в наихудшей форме. При этом управляющие элементы – элероны, закрылки – пришли в такое положение, что не только не помогали удержаться на лету, а наоборот, всячески провоцировали машину совершить кувырок влево, который закончился бы стремительным пике без малейшего шанса вывернуться. Бортовой компьютер сходил с ума, стараясь компенсировать эту угрозу всеми прочими работоспособными плоскостями. И выполнить при этом главную задачу – вниз на шесть тысяч метров, туда, где проблема разгерметизации не будет больше важна. После этого можно будет решать остальные проблемы.
* * *
Майор Хоменко никак не мог решить, что сказать в эфир. В его ушах до сих пор звучал срывающийся на крик голос лейтенанта Михалкова:
– Я сбил, его, сбил! Боже, я не хотел! Я… я не виноват!
Все в командном центре полка затаили дыхание и выжидающе смотрели на него. Майору не было нужды оборачиваться, он кожей чувствовал впившиеся в него взгляды. «Ну, что ты сейчас скажешь?»
Хоменко с трудом удержался, чтобы не облизнуть сухим языком такие же пересохшие губы. Ненужным движением поправил на голове наушники. Зачем-то взялся за микрофон гарнитуры. Неважно. Ему нужно за что-то держаться.
– «Тридцать седьмой», это «Петрозаводск», – голос ровный, отрешённый. Обращение строго по позывным. Так, чтобы эмоции ушли в сторону, чтобы начали работать рефлексы. Они не подведут. – Повторяю. Это «Петрозаводск». Доложи ситуацию.
– Я… я…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments