Нейропат - Р. Скотт Бэккер Страница 22

— Точно. Мозг Гайджа точно опознал Кэссиди, причем как человека, причастного к полученной травме. Была повреждена только цепочка, доводящая информацию до его сознания. Выходит, Кэссиди, в конце концов, не так уж умен.

Томас ничего не ответил.

«Они даже не представляют, с кем имеют дело», — дошло до него.

«Неужели это ты, Нейл?»

— Вот тогда-то, — продолжала Сэм, — дело и сдвинулось с мертвой точки. Расследование преступлений Костоправа высасывало средства на каждом ведомственном уровне, поэтому шишки из нью-йоркского департамента были только рады сплавить текущее расследование нам… особенно поскольку это касалось несмываемого позора, ложившегося на АНБ. Шелли, которая координировала творящийся в департаменте цирк, была назначена уполномоченным по расследованию нашей малочисленной оперативной группы. Как теперь выясняется, все это сплошная импровизация. Наши консультанты по линии министерства юстиции и прокуратуры разве что не стажеры, и, насколько мне известно, один из наших чиновников по связям с общественностью по совместительству пристроился в команду, ведущую дело Костоправа. Организация наших кадров напоминает тарелку разворошенных спагетти.

Она замолчала, словно ее покоробил собственный цинизм.

— Но у нас есть подозреваемый. Как правило, расследование ведется более энергично, когда у нас появляется подозреваемый.

Томас прислушивался к шороху шин по мостовой, дивясь тому, каким древним, словно существовавшим испокон веков, был этот звук. Мир за темными стеклами машины казался по-осеннему солнечным и сюрреальным. Рассеянным, забывчивым.

Все происходило как во сне.

«Нора и Нейл».

— Это он, профессор, — негромко произнесла Сэм. — Теперь Нейл Кэссиди наш.

Съехав с подъездного пандуса, они слились с потоком транспорта. На первом указателе «I-87», который заметил Томас, красовалось проржавевшее по краям пулевое отверстие.

— Надо проверить детей, — сказал Томас, шаря по карманам блейзера в поисках телефона.

Телефон Миа откликнулся пятью безответными гудками. Томас отключился, оставлять сообщение не хотелось.

«Возможно, они уже уехали».

— Не повезло? — спросила Сэм, не отрываясь глядя на дорогу.

— Похоже, я прирожденный неудачник.

— Я тоже, — ответила Сэм, озорно взглянув на него.

Томас не мог придумать, что сказать еще, поэтому какое-то время просидел, тупо уставившись на собственные руки и изучая синяк под ногтем, который заработал неделю назад, играя в сквош.

«Надо потренировать боковые удары», — подумал он без всякой связи.

Если Сэм и находила молчание неловким, то не показывала этого. Она лихо промчалась по спуску, обгоняя машину за машиной. Томас обнаружил, что зыркает глазами, переводя их со спидометра на стеснивших их со всех сторон водителей, заключенных в капсулах своих автомобилей. Сэм вела машину, как заправский лихач, используя малейшие ошибки предпочитавших плестись еле-еле. Она наседала на тех, кто замешкался, повиснув у них на хвосте, и наказывала тех, кто висел у нее на хвосте, сбавляя скорость. Кроме того, она — намеренно, как показалось Томасу, — медлила в «мертвых зонах».

— Вы водите как моя «бывшая», — наконец заметил он.

— А что — она тоже любила быструю езду? — плутовски усмехнулась Сэм.

— Она была дурой, — неожиданно резко для себя самого ответил Томас — Не могли бы вы чуточку поосторожней?

Сэм бросила на него невыразительный взгляд. Без предупреждения она дернула «мустанг», вернувшись на свою полосу и пристроившись за каким-то полуразвалившимся грузовиком, затем тормознула так резко, что замок ремня у Томаса щелкнул. И принялась задумчиво разглядывать отражение гигантского фургона в капоте своего автомобиля.

— Знаете, профессор, — наконец сказала она, — я еще сдерживаю себя, потому что понимаю, как вы расстроены.

— Прекратите компостировать мне мозги, агент Логан, — ответил Томас, стараясь не глядеть на нес — Я уже взрослый мальчик.

— Кое-что меня здорово озадачило.

У Томаса все внутри сжалось.

— Например?

«Почему вы соврали?»

— Почему после разговора с нами утром вы тут же ринулись домой?

— Хотел позвонить Нейлу. Нет, не так. Я должен был позвонить ему. Поговорить начистоту. Мне казалось, дома у меня записан его номер.

— И позвонили?

Томас пожал плечами.

— Так и не нашел номера.

— Близкие друзья — нечего сказать.

— Три месяца назад он переехал, — объяснил Томас — Когда он позвонил, чтобы дать мне свой новый номер, я записал его на каком-то клочке бумаги… Ну, что тут скажешь? Наверное, я плохой друг.

Насчет переезда он отчасти сказал правду. По крайней мере, так говорил сам Нейл. Кто знает, что там случилось на самом деле…

— А почему сразу же после этого вы бросились к вашей бывшей супруге?

— Потому что, когда я попробовал позвонить ей, чтобы узнать номер, она бросила трубку.

Он понял, что сказал глупость. Не было никакой гарантии, что их телефоны не прослушиваются. С той самой засухи, когда группа доморощенных исламских экстремистов колесила по юго-западу, устраивая лесные пожары, американцы в порыве энтузиазма поступились частью своих конституционных прав. Тогда Томас полностью одобрял это, каждый вечер наблюдая по телевизору адские ландшафты, не говоря уже о спутниковых фотографиях, на которых казалось, что полыхает вся Америка. Облака дыма достигли верхних слоев атмосферы, обратив несколько дней в залитые кровавым светом ночи, — и так до самого Нью-Йорка. Он был слишком молод, чтобы в полной мере оценить события 11 сентября, но горящие холмы… Это до сих пор отзывалось у него где-то в глубине души.

— Бросила трубку, да?

Томас пристально уставился на ее красивый профиль, понимая, что она снова стала агентом Логан. Люди напоминали поляризованное стекло, они были прозрачные и мутные попеременно. Сообщники — и соперники минуту спустя.

— Нора решила, что я все выдумываю. К примеру, ваш визит. Видео. Обвинила меня в том, что я затеял какую-то новую садистскую игру.

Сэм нахмурилась.

— Почему же она так решила? Ведь Нейл — ваш лучший друг. С чего бы ей думать, что вы все это подстроили?

— Вы дословно повторяете то, что я у нее спросил. Меня это просто ошеломило. Вот почему я к ней и поехал.

Как это могло оказаться так просто? Как мог Томас, глядя в глаза Сэм, нести какую-то ахинею? Молча дивясь себе, он понял, что у него это здорово получается. Остановившийся взгляд, так, словно он просто считывает зафиксированный памятью текст. Наклон головы, словно говорящий: «Я понимаю, это звучит странно, но что я могу поделать?» Всю жизнь Томас корил себя за то, что теряется, когда его припирают к стенке.