Дело о живых мишенях - Александр Ковалевский Страница 21

Оказавшись запертой в клетку, Илона, отдавшись гнетущему чувству безысходности, не знала, как убить ставшее ей ненавистным время. От спертого воздуха у нее так невыносимо разболелась голова, что она готова была разогнаться, насколько позволяли размеры камеры, и размозжить себе голову о бетонную стену. А зачем ей дальше жить, если жизнь без глотка воздуха свободы для нее больше не имела смысла?

Оставшись наедине с собой, она совершенно упала духом. Соседние же камеры были переполнены. Дежурные наряды привозили уличных хулиганов, семейных дебоширов и прочих правонарушителей. Милиционеры из роты патрульно-постовой службы доставляли пьяниц и бомжей, неимоверная вонь от которых проникала во все щели (Илона, привыкшая к тонкой французской парфюмерии, страдала от этого амбре не меньше, чем от одиночества). Пьяные мужики буянили, орали дикие непристойности, угрожали ментам и изрыгали в их адрес самые изощренные проклятия; некоторые, особо буйные, пытались выбить двери камеры — их связывали в «ласточку», после чего даже самые отмороженные быстро затихали и уже через пять минут выли о пощаде.

Илона, очутившись на самом дне человеческого общества, с ужасом осознавала, что еще немного — и она сойдет с ума. Смириться с тем, что отныне ей уготована участь жить среди подобного сброда, было невозможно.

Какие бы угрызения совести за неблаговидные поступки человек ни испытывал, как бы ни раскаивался за содеянные преступления, он ни на секунду не перестает любить себя, ведь никого ближе ему, чем он сам, во Вселенной не существует, и каждый из нас — центр этой Вселенной, сколь бы бесконечной она ни была. Для Илоны Вселенная сузилась до размеров никогда не проветриваемой «комнаты для доставленных», и не было такой цены, которую бы она сейчас не заплатила, чтобы вырваться на свободу. Мысль о том, что ей — молодой, любимой и красивой — предстоит провести лучшие годы за решеткой, была для нее невыносимой. Но надежда умирает последней, а надеяться она могла теперь только на своих оставшихся на свободе друзей, которых она не выдала даже под пытками и всю вину взяла на себя, сказав операм, что застрелила Беса из-за личной мести, мол, тот хотел ее изнасиловать у себя в номере.

Оперативники, рассчитывавшие раскрыть заказное убийство, были не в восторге от ее версии, но Илона врала им очень убедительно. На вопрос, где она взяла оружие, Илона ответила, что дала объявление в Интернете: «Срочно куплю винтовку БИ-6» и таким образом нашла продавца, который согласился продать эту винтовку без оформления разрешительных документов, за что она заплатила ему двойную цену. Кто этот продавец, она не знает, свои документы он ей не показывал, она ему по понятным причинам тоже не представлялась. Он привез ей на «Динамо» винтовку в чехле из-под спиннинга, она отдала ему за нее две тысячи долларов, и на том они расстались. А когда опера показали ей фотографию владельца этой винтовки, Илона сказала, что видит его впервые, и это было чистой правдой. Зато она дала приметы парня, у которого купила БИ-6, и, к радости розыскников, эти приметы совпали с приметами бомжа, укравшего это оружие у Липаева Артема Федоровича. Так что ее версия приобретения винтовки у неизвестного ей лица как бы подтвердилась. При таком раскладе вопрос о заказчике убийства Беса, которого она все равно не знала, отпадал сам собой, что избавило Илону от еще одного допроса с пристрастием.

Перед тем как отправить ее в камеру, опера сказали ей, что завтра ее будет допрашивать следователь прокуратуры Василевская, и предупредили, чтобы она не вздумала ей жаловаться, что у нее выбили ее чистосердечное признание. Илона ни на кого жаловаться не собиралась. Отныне все ее мысли были направлены только на побег. Прошла всего пара часов после того, как помощник дежурного водворил ее в «комнату доставленных», а она уже потеряла счет времени, и проведенные здесь часы казались ей вечностью. Когда-то она читала в одном юридическом журнале, как нужно себя вести при задержании, мол, сразу требуйте адвоката, один звонок и что-то там еще о праве не отвечать на вопросы, но в райотделе на нее сразу наорали так, что у нее пропало всякое желание настаивать на своих правах.

Прошел еще час, когда снаружи лязгнул засов и к ней в камеру подселили благоухающую сладкими духами «ночную бабочку» — вульгарно накрашенную девицу с копной ярко-рыжих волос, назвавшуюся Виолеттой. И без объяснений было понятно, за что менты ее задержали, только задерживаться в КПЗ путана не собиралась и предложила Илоне вместе с ней сбежать из райотдела этой ночью.

— Я только за! Но как ты себе все это представляешь? — заинтригованно поинтересовалась Илона.

— Да легко! Я здесь, подруга, не в первый раз, и кое-какой опыт общения с этими козлами имеется, — заверила ее Виолетта. — Короче, когда наряд на ночных вызовах, здесь остается только дежурный с помдежем. Соблазнить их не проблема, уж я-то знаю. Но главное — развести этих ментов на выпивку. Про клофелин слышала?

— Ну слышала, конечно, — кивнула Илона.

— Так вот, есть у меня одна ампулка этого зелья, — заговорщическим тоном произнесла Виолетта. — Я этот клофелин всегда с собой в лифчике на всякий случай ношу, — сказала она, похлопав себя по груди. — И сейчас для нас с тобой эта ампулка как палочка-выручалочка. Ты, главное, отвлеки их, когда они разливать начнут, чтобы я смогла им клофелин незаметно в стаканы накапать, и как только они задрыхнут, мы с тобой спокойно свалим отсюда и все дела.

Илоне предложенный Виолеттой план побега понравился. Из их камеры было слышно все, что происходило в дежурке, и когда дежурный наряд вызвали на очередной семейный скандал, они решили, что пришло время их выхода на сцену. Помощник дежурного прибежал по первому же их зову. За выпивкой тоже дело не стало. Помдеж, стараясь не поднимать лишнего шума, провел Илону с Виолеттой в комнату отдыха дежурной части, где уже все было накрыто на стол. Когда дежурный капитан разлил водку по стаканам, Илона, чтобы отвлечь их внимание, устроила им настоящий сеанс стриптиза. Залюбовавшись ее стройными ножками, дежурный со своим помощником глаз с нее не сводили, пожирая взглядами великолепное тело с бархатной матовой кожей. Воспользовавшись моментом, пока Илона неспешно перед ними раздевалась, Виолетта вылила им в стаканы всю ампулу клофелина, разделив ее между дежурным капитаном и прапорщиком-помдежем примерно поровну. Илона к этому времени уже избавилась от лифчика, оголив перед похотливыми взглядами ментов свою высокую упругую грудь, после чего заявила, что ей надо выпить, а то раздеться полностью она пока стесняется. От предложения выпить, тем более что уже было налито, менты, конечно, не отказались, и все дружно выпили, причем Илона с капитаном выпила на брудершафт. Хлопнув по стакану водки, дежурные потребовали от Илоны продолжения стриптиза, и той пришлось оголиться перед ними полностью. Эротично покачивая бедрами, она, краем глаза поглядывая, как действует клофелин на окосевших от водки ментов, стала медленно-медленно снимать с себя кружевные трусики.

Первым начал клевать носом прапорщик, и Виолетта принялась его усердно обхаживать. Когда помдеж, уткнувшийся ей носом в грудь, всхрапнул, дежурный капитан был всецело занят Илоной, так что ему было сейчас не до уснувшего помощника. Раздевшейся донага Илоне пришлось безропотно терпеть все его пьяные домогания, пока клофелин окончательно не сморил бравого капитана.