Аномалия души - Алексей Хапров Страница 21

Жилище Зинкиной соседки представляло собой маленький, неказистый домишко из строганого бревна, обнесённый ветхим дощатым забором. Несмотря на свой почтенный возраст, впечатление он производил недурное. В висевших под окнами плошках отцветала герань. По обе стороны ведшей от калитки к крыльцу дорожки выделялись цветочные грядки. Всё было ухожено и аккуратно подстрижено. Следы прополки подчёркивали полное отсутствие сорняков. И лишь соседствовавшее рядом пепелище красноречиво напоминало о разыгравшейся здесь недавно трагедии.

— Повезло бабке Евдокии, — тихо шепнула мне Надя. — Опоздай пожарные минут на пять — быть бы и ей в числе погорельцев.

Калитка оказалась незапертой. Мы беспрепятственно вошли во двор. По доносившимся из приоткрытой форточки звукам работавшего телевизора было ясно, что хозяйка на месте. Моя спутница постучала в окно.

— Евдокия! Открывай!

За дверью послышались торопливые шаркающие шаги. Щёлкнул замок, и моему взору предстала маленькая, сухощавая, по виду довольно шустрая, старушонка. Её проницательные, живые глаза пытливо уставились на меня.

— Здравствуйте, — приветливо кивнул я.

— Вечер добрый.

— Вот, гостя к тебе привела, — обратилась к ней Надя. — Ты как, не занята? Примешь?

— Отчего же не принять. Гостям всегда рады.

— Тогда знакомься. Его зовут Сергей.

— А я его знаю, — воскликнула бабка Евдокия. — Он у дочки Михаила живёт, друга моего мужа. И тот, и другой давно уже покойнички. Царствие им небесное. Как там Наташенька?

— Жива-здорова, — ответствовал я. — Насколько это, конечно, возможно после того, что произошло.

Хозяйка сочувственно потупила взор. Лицо моей спутницы приобрело обескураженное выражение.

— Выходит, я зря в провожатые навязалась.

Мы переступили порог. В мои ноздри ударил запах свежесваренных щей.

— Проходите в комнату, — кивнула старушка.

Раздвинув закрывавшие проём шторы, я очутился в небольшом, тускло освещённом помещении со старой, почти что старинной мебелью. Мы с Надей уселись на диван. Бабка Евдокия, приглушив телевизор, устроилась напротив в плетёной кушетке с подушкой.

— Мы к тебе вот чего пришли, Евдокия, — проговорила моя спутница, заговорщически сощурив глаза. — О соседке хотим тебя расспросить.

— О Зинке? — удивлённо вскинула брови хозяйка и отмахнулась, как чёрт от ладана. — Зачем она вам сдалась? Забрал её к себе Господь, и пусть упокоится с миром. Царствие ей небесное.

Она повернулась к висевшему в углу образу и обильно перекрестилась.

— Есть у нас тут один интерес. Ты ведь в основном дома сидишь, никуда особо не отлучаешься?

— А что ты хотела в мои годы? — обиженно парировала старушка. — Мне, как-никак, уже восемьдесят один. Я своё уже отбегала.

— Да ты не ерепенься, а дослушай до конца, — добродушно укорила её Надя. — То, что ты часто бываешь дома, для нас как раз хорошо.

— Это почему?

— А потому, что ты всё и всех видишь. Кто мимо проходит, кто к кому заходит. Ведь так?

— Ну, так.

— Так вот, не могла бы ты припомнить, кто заходил к Зинке в последнюю неделю перед пожаром?

Хозяйка воздела глаза к небу.

— Да к ней столько швали шастало, что всех не упомнишь.

— И всё-таки?

— А зачем тебе?

— Нужно.

— Зачем нужно?

В глазах старушки заиграло свойственное её возрасту любопытство. Надя замешкалась и растерянно посмотрела на меня, словно испрашивая разрешения озвучить цель нашего визита.

Я подался вперёд.

— Понимаете, в чём дело, уважаемая Евдокия… э-э-э…

— Ивановна.

— …уважаемая Евдокия Ивановна. У нас есть подозрения, и подозрения вполне обоснованные, что Зинка могла что-то знать о пропаже Натальиного сына.

— Да вы что!

— Помнишь прошлый вторник, когда «Зимнюю вишню» показывали? — вернула себе инициативу моя спутница. — Я тебе тогда ещё долг приносила.

— Ну, помню, — кивнула хозяйка.

— Ты Зинку в тот день видела?

— Видела.

— В какое время?

Бабка Евдокия напрягла память.

— В разное. Днём она, как обычно, по улицам бродила. Затем за клюквой в лес пошла.

— А вечером, когда она из лесу возвращалась, ты её видела?

— Видела. Я как раз на лавке сидела.

— Ты ничего в ней особенного не приметила?

— Приметила. Летела так, словно за ней черти гнались.

— А тебе известно, что в тот самый день в лесу как раз и пропал Наташкин сынишка?

— Батюшки! — старушка вытаращила глаза и изумлённо приложила ладонь ко рту.

Надя выразительно вскинула палец.

— Улавливаешь?

— Улавливаю. Может Зинка в лесу что углядела? Не просто же так она была сама не своя.

— О чём и речь. Тебе она, кстати, ничего не говорила?

— Нет, ничего.

— Тогда вспоминай, кто к ней заходил. Может она кому из собутыльников что сболтнула.

— Погоди-погоди-погоди, — заёрзала бабка Евдокия. — Значит так. В прошлый вторник у неё никого не было. Яшка Косой, правда, стучал на ночь глядя, но она ему не открыла. Я ещё, помню, тогда удивилась: с чего это вдруг? Она его всегда пускала. В четверг к ней заходила Манька Спицына. Я с ней парой слов перебросилась. У неё медведка всю картошку погрызла. Яшка снова заглядывал, Пашка с Богдановки. В пятницу к ней Борьку Мещерякова занесло…

Память у старушки оказалась на удивление отменной. Она уверенно вспомнила всех, кто попадался ей на глаза.

— Вот вроде и всё, — резюмировала хозяйка. — Может у неё и ещё кто был, только я этого не видала. А вы что, хотите с ними со всеми встретиться?

— Придётся — вздохнул я.

Бабка Евдокия поморщилась.

— Удовольствие, должна вас предупредить, небольшое.

— Да я понимаю, — горько усмехнулся я. — Контингент, небось, своеобразный.

— Ещё какой своеобразный! Если с Манькой ещё более-менее поговорить можно, то к Яшке лучше вообще не подходить. Особенно, когда он пьян.