Время от времени - Джон Локк Страница 21

Д’Оги в эту пару недель пришлось солоно.

Сперва он чуть не помер на песчаной дюне, кишащей огненными муравьями. Потом его спас Донован Крид, которого Д’Оги как раз пытался убить, и весть, что Крид со своей девицей раздели его догола во время спасения, отнюдь не умерила мук пострадавшего. И конечно же, Крид украл его драгоценный нож — единственный подарок, полученный Д’Оги от отца.

Потом Рейчел поведала ему, что ее приятель поступил на должность смотрителя в пансионате «Приморье», где планирует избавить чердак от нашествия белок. Так что Д’Оги улизнул из больницы и спрятался на чердаке гостиницы в надежде застать Крида врасплох. Но в итоге врасплох это застало самого Д’Оги, сломавшего руку и ногу в результате нападения озлобленных чердачных змей и голодных белок.

Мало того что пришлось тащить свое изломанное тело четверть мили до автомобиля, так потом еще потребовались сверхчеловеческие усилия, чтобы одолеть сорокаминутную поездку до мемориальной больницы Джексона, где бригада медиков вправила его переломанные кости и вновь обработала саднящие укусы огненных муравьев.

В ходе этого лечения Д’Оги испытал аллергическую реакцию на один из введенных антибиотиков, едва не померев сызнова. Больше недели он провел в полубессознательном состоянии, пока его обдалбливали стероидами и обезболивающими. Мало-помалу его привели в норму, если можно так назвать руку и ногу в гипсе. А хуже всего было то, что обе шины оказались на правой стороне, поэтому о том, чтобы вести машину, Д’Оги нечего было и думать.

Но парень был преисполнен решимости и четко нацелен на убийство Крида. За два года он преодолел более тысячи миль, чтобы добраться до человека, убившего его отца, и опускать руки из-за какого-то гипса отнюдь не собирался.

Он взял такси от больницы до одного из мотелей аэропорта. У него были мысли остановиться в «Амелия-Айленд Резорт» или «Фернандина-Бич», но была суббота, третье июля, и на всем острове не нашлось ни одного свободного номера. Позже, на другом такси, молодой человек съездил в «Уолмарт», где купил складной нож, точильный камень, кое-чего из еды и несколько бутылок воды. Изрядную часть ночи он потратил, доводя лезвие ножа до бритвенной остроты, а на следующее утро, сложив свои припасы в наплечную сумку, поймал такси до Сент-Олбанс и велел водителю высадить себя в двух кварталах к югу от пансионата «Приморье». Шофер так и сделал, и Д’Оги, дав ему полтинник, сказал, что обратно его подбросит друг.

Гипс на руке доставлял парню больше неудобства, чем реальных проблем. Вообще-то его даже можно было считать преимуществом, поскольку удерживающую руку перевязь можно было использовать, как тайник для ножа. Но вот с ногой в гипсе передвигаться оказалось затруднительно. Монолит простирался от лодыжки до верха бедра, вынуждая Д’Оги разворачиваться в сторону при каждом шаге правой ногой. Да еще правая стопа была босой, потому что конструкция шины мешала надеть обувь. Наверное, парень мог бы надеть какой-нибудь гигантский носок, но ничего подобного у него под рукой как-то не случилось, а купить он не догадался.

Теперь, стоя на улице и глядя вслед отъезжающему такси, Д’Оги пожалел, что не додумался купить дюжину таких носков. Эта мысль пришла ему в голову, когда он сообразил, что стоит на горящем окурке. Вскрикнув, Д’Оги оторвал босую стопу от тротуара в надежде избавиться от боли. Но гипс на ноге заставил его накрениться вперед. Чтобы не дать себе упасть ничком, пришлось поставить загипсованную ногу обратно на тротуар. И хотя теперь дымящийся окурок оказался в нескольких дюймах от подошвы, раскалившийся от полуденного солнца тротуар тоже обжигал ее, а рана, только что полученная от сигареты, еще усиливала эту боль. Д’Оги снова вскрикнул, снова поднял ногу, развернулся в сторону и в очередной раз был вынужден поставить загипсованную ногу на тротуар, чтобы удержать равновесие. К несчастью, этот шаг обжег истерзанную подошву еще больше, и Д’Оги взвизгнул скрипучим голосом. И опять он поднял правую ногу, опять развернулся в сторону, опять чуть не упал, поставив ее на землю, опять вскрикнул — и так этот процесс повторялся снова и снова, будто по дороге шел какой-нибудь статист из «Ночи живых мертвецов».

Д’Оги ухитрился осуществить нечто такое, чего вовсе не намеревался делать. Доктор сказал, чтобы он ни в коем случае не пытался идти вперед, не развернув сперва загипсованную ногу в сторону. Иначе верх шины врежется ему в левое бедро, оставив болезненные ссадины.

Насчет боли врач был прав. Д’Оги чувствовал, как гипс впивается в кожу в верхней части левого бедра. До сих пор, хотя он одолел за сорок секунд всего лишь футов пять, молодой человек вскрикивал при каждом шаге правой ногой. Теперь он уже вскрикивал и при каждом шаге левой. Он понимал, что наверняка выглядит, как полный отморозок, подпрыгивая, разворачиваясь, вскрикивая и раздирая собственную кожу — при том еще и выписывая круги на месте.

Мало-помалу голова у него пошла кругом, и он рухнул лицом в тротуар. Хорошая новость заключалась в том, что его рука приняла на себя почти весь удар, а правую подошву наконец перестало жечь. А плохая — в том, что его падение прервала как раз та рука, которую он давеча сломал. И вдобавок Д’Оги рассек лоб и вроде бы сломал нос.

— Ать-твою-мать! — возопил он к небесам.

Юноша, занимавшийся любовью с матерью своего друга, зрелой женщиной, на съемной квартирке в двадцати метрах от этого места, услышал вопль, раздавшийся как будто бы за самым окном. Шандарахнувшись, он подскочил и бросился к окну, поглядел во двор, но ничего не увидел.

— Что стряслось? — спросила женщина.

— Кто-то за нами следит.

— Что за нелепость!

— Серьезно. Кто-то только что сказал, что я пялю его мать, а раз ты мать…

— Травка довела тебя до паранойи, — возразила женщина. — Возвращайся в постель.

А Д’Оги лежал на улице, истекая кровью. Ему хотелось кричать, но для этого он был слишком зол. И снова выкрикнул те же слова, на этот раз громче: «Ать-твою-мать!» — и ему показалось, будто он услышал где-то в стороне юношеский голос: «Джейсон? Это ты?»

Д’Оги приподнял голову, прислушиваясь, но больше ничего не услышал. Он лежал на улице, пытаясь представить, что может быть хуже того, что с ним уже случилось. Неожиданно ему пришел в голову такой вариант: а если бы по дороге несся грузовик прямо на него, не желая сбрасывать скорость?

Потому что именно это и происходило.

Д’Оги перекатился на бок и заорал, потом повернулся на спину и заорал, потом на другой бок и заорал, потом на живот и заорал, и так повторялось, пока он не откатился с дороги грузовика — и как раз вовремя. Подняв здоровую руку, парень выставил средний палец и чертыхнулся. Орал он при перекатывании по двум причинам: во-первых, как оказалось, при недавнем падении на мостовую он снова сломал руку, хотя сразу этого и не понял. А во-вторых, что было еще хуже, несколько раз вонзил себе в грудь нож, который припрятал в перевязи.