Студия пыток - Луиза Уэлш Страница 21

Вот здесь, впотьмах

о смерти я мечтал.

С ней, безмятежной, я хотел заснуть,

И звал, и нежные слова шептал, Ночным ознобом наполняя грудь.

Джон Ките. Ода соловью [9]

В тот же вечер у Розы я растянулся на ее огромной кровати с бокалом, который она мне дала, и глядел сквозь рубиновое вино на свечи и на нее в окружении мерцающих бликов.

– Такое освещение тебе идет.

Меня это успокаивало – созерцать, как Роза постепенно превращается в саму себя. Она сидела за туалетным столиком, немного раскрасневшись после ванны, влажные волосы заколоты на затылке. Я приблизительно понимал, какую гордость иногда чувствуют натуралы. Я выходил в свет с красивой женщиной. Жаль только, что мы шли в такое место.

Я наблюдал, как она, не отрываясь от зеркала, на ощупь перебирает косметику, с легкостью находя и комбинируя нужные лосьоны и пудру, словно опытный аптекарь. Она наклонилась поближе к мутному зеркалу, завешанному бусами и старыми вечерними перчатками, и открыла пудреницу, которая, наверное, принадлежала когда-то Джин Харлоу. Поднялось облачко серебристой пыли, повисло в воздухе и постепенно осело на туалетный столик, пузырьки, коробочки, браслеты, павлиньи перья, полупустые флаконы с духами, пилочки для ногтей, камни, морские раковины, фотографии и лакированные шкатулки с драгоценностями. Все это, правда, и так было покрыто пылью веков. Шелковые хризантемы, вышитые на китайском халате Розы, поблескивали бронзой. Она поймала мой взгляд, заметила свое отражение в бокале и улыбнулась. Ни дать ни взять – любовница и модель художника с Монмартра, жившего лет сто назад.

– Знаешь, я с удовольствием туда пойду. Спасибо, что берешь меня с собой. – Я хмыкнул, как супруг, женатый на ней уже десять лет, и поднял с пола журнал. Иначе он со временем переместился бы под кровать, где уже скопились салфетки, пустые бокалы, бумажные пакеты и другие предметы, названия которых лучше не упоминать. – Там будет весело. Нам нужно чаще выбираться куда-нибудь, подальше от работы. Мы слишком редко это делаем.

Я пролистывал страницы с худыми полуобнаженными девушками, мелькающими перед глазами, словно парад голодающих.

– Боюсь ответить не по-джентльменски, но я тебя не приглашал, Роза.

Она прикурила. Два красных огонька блеснули малиновым сигнальным цветом, две женщины – Роза и ее отражение – затянулись одновременно. Роза прищурилась и посмотрела на меня сквозь табачный дым.

– Ты хочешь сказать, что мы с Лесли не слишком любим друг друга, и это правда, но знаешь, в глубине души я им восхищаюсь. Он верен себе. Даже несмотря на то что его вкус мне не импонирует. – Она выбрала маленькую баночку с кремом и втерла его вокруг глаз. – То есть, – она закрыла левый глаз, – в последний раз, когда я его видела, – нанесла серые тени на веко, – его наряд был чересчур кричащим, – она повернулась ко мне, проверяя мою реакцию.

– Ты и сама сейчас выглядишь не слишком адекватно, – сказал я.

Она смешно захлопала ресницами и отвернулась к зеркалу. Подправила тени, подвела глаза мягким темным карандашом, загнула ресницы и накрасила их густой черной тушью, тщательно следя за каждым движением и за каждым словом.

– А вдруг это просто его способ издеваться над женщинами? – Она втянула щеки и нанесла румяна. Я представил себе ее череп под кожей. – Хоть Лесли и одевается, как женщина, но не думаю, что они ему нравятся.

– Если он тебе не нравится, не ходи к нему.

Она отыскала среди флаконов длинную кисточку, и на стене задвигалась темная тень.

– Зачем сразу так? Я просто хотела сказать, что неуютно себя чувствую в присутствии Лесли. – Она принялась доставать кисточкой остатки помады. – Это не связано с тем, как он одевается, хотя мог бы и получше. – Она стала красить свой первоклассный алый рот. – Просто он иногда так смотрит на меня, будто я у него что-то украла.

Роза подправила помаду салфеткой и в последний раз взглянула на себя в зеркало. Довольная результатом, встала, сбросила халат, обнаружив черные кружевные чулки, черные шелковые трусики и черный бюстгальтер на косточках, и принялась выбирать в шифоньере платье.

– Роза.

– Что?

– Где твоя скромность?

– Тебе-то какая разница?

Таксист то и дело посматривал на Розу в зеркальце. Я тоже повернулся и взглянул на нее. Конечно – она забросила ногу на ногу так, чтобы было видно белую полоску бедра между чулком и юбкой.

– Ты отвлекаешь человека от работы.

Она игриво облокотилась на меня, и я почувствовал аромат ее духов, «Шанель № 5», смешанный с запахом сигарет и красного вина.

– Не порти ему удовольствие. Это единственное развлечение у таксистов: смотреть на юбки, ну и еще когда какая-нибудь пара занимается кое-чем на заднем сиденье. – Я покосился не нее, а она весело подмигнула. Интересно, сколько бокалов она успела выпить до моего прихода? – Они все вуаиеристы, ведь просто так водить машину – или скука смертная, или порочные мысли и никакой золотой середины. Их всех постигает судьба Трэвиса Бикла.