Спящий с Джейн Остин - Дэвид Эйткен Страница 21

…Боже-боже! Вот сейчас я и впрямь разговаривал как безумец.

Вместо всего этого позвольте сказать следующее: я бы хотел прокомментировать все ваши предложения и возражения в дальнейших абзацах. А сейчас мне очень хочется сообщить кое-что важное — важное если не для вас, то для меня. Прежде чем мы продвинемся вперед хотя бы на единый маленький шажок, желаю вас уверить: я целиком и полностью отдаю отчет в своих действиях. Я абсолютно compos mentis [60]. У меня могут быть тараканы и не все дома, мои шарики могут зайти за ролики, моя крыша может поехать — но я полностью здоров. В Броти Ферри даже воздух имеет целительные свойства, но я иду дальше: я дышу чистым эфиром Олимпа, живительным кислородом Авалона и елисейских полей.

Если я и болен, то лишь cacoethes scribendi — жестокой манией писательства… Чтоб мне провалиться! Некоторые из этих фразочек звучат столь многозначительно, что мне, возможно, стоило бы увековечить их на пергаменте. Или, в крайнем случае, на папирусе.

Я питаю отвращение к глупцам, полагающим, что если их можно понять, то, стало быть, можно и простить. Это не мой выбор. Я терпеть не могу подобную разновидность эгоизма и эгоистов, которые смотрят на мир исключительно со своей собственной колокольни. Этакий типчик выложит вам весь перечень своих злодеяний, но полагает, что способен вызвать сочувствие, рассказывая о собственных бедствиях и невзгодах. Это не про меня! Я ненавижу слабаков, обвиняющих в своих сексуальных неудачах весь мир, за исключением себя, любимого. Если и можно сказать, что я твердолоб, то только в буквальном смысле: у меня крепкий череп, необходимый для защиты ценного мозга вроде моего. Я не похож на тщеславных тварей, всепоглощающе озабоченных самооправданием в ущерб истинному раскаянию. (Будущие члены комиссии рассмотрения ходатайств о досрочном освобождении, пожалуйста, обратите на это внимание!) «Раскаяние — удел грешников»… Еще одно название для моего потенциального романа. Бог знает, о чем он мог бы быть. Возможно, о нераскаявшихся негрешниках.

Мы можем свободно бродить по миру (во всяком случае, вы, счастливчики, можете; я-то окружен каменными стенами и кольцом надзирателей), но, куда б мы ни отправились, — мы несем с собою потертые заплечные мешки, наполненные нашими душевными метаниями (фигура речи, специально предназначенная для британцев). Мы не в состоянии сбросить с плеч груз наших ошибок и промахов и сбежать от их последствий — хотя, казалось бы, нет ни одного обстоятельства, мешающего увильнуть от ответственности, если на то нам дадено хотя бы полшанса… Почему они требуют от меня писать эту чертову книгу, коли не готовы принять ее содержание? Впрочем, да: вы же еще не знакомы с Кантом и Витгенштейном, как я мог забыть.

Никогда в жизни я не терял рассудка — пусть даже жирдяй адвокат сумел доказать обратное. Все, что я делал, было продиктовано одним-единственным стремлением: не позволять злу обрушиться на невинных. Ушной секс, в конце концов (простите, я немного отклоняюсь от темы, и извините мне некоторое морализаторство), — безопасный секс. После такого секса девушка не окажется на операционном столе подпольного абортария с перспективой проникновения в ее организм вязальной иглы, стерилизованной в виски. Ей не придется забираться в горячую ванну, прихватив бутылку джина и проволочную вешалку. Ушной секс не распространяет венерические заболевания. Через него вы не подхватите СПИД. Он не требует предварительных ласк в голом виде. А самое главное (это мое субъективное мнение, но помните, что я в таких делах вроде как эксперт): мужчине не приходится надевать презерватив. (Помните, как я пытался проникнуть в Анушку?)

Ладно. Возможно, папа все равно этого не одобрит. В конце концов, то, что мы делаем — мечта каждого распутника. Секс без границ и каких-либо последствий девять месяцев спустя. Неважно, сколько раз вы погружаетесь в ухо своей подружки, — в мире не возникнет ни единой новой живой души, обреченной подпасть под власть этого Великого Порицателя и впоследствии быть приговоренной к вечным мукам… По крайней мере, женское движение за равноправие должно бы меня одобрить — как вы полагаете?

Будучи несколько раздражен недопониманием, возникшим между мною и женским полом, я обратился за консультацией к профессионалу. Избитые мелодии слаще всего для слуха — разве не так говорят? А даже если не говорят, должны б говорить. В мире нет ничего похожего на женщину, особенно когда она падка на деньги.

В те дни каждый в Данди знал, где находится дом удовольствий. Я не собираюсь называть имен, дабы не создавать нынешним его содержателям возможных затруднений. В любом случае, я предполагаю, что сейчас указанное заведение переехало с Док-стрит в помещение на Денс-роуд, где гораздо просторнее.

Ни для кого не секрет, что в наше время бордели вышли из моды. Во всяком случае — такие бордели, какими они были в старые добрые возвышенные пуританские богобоязненные викторианские времена, когда респектабельные леди вступали в половые сношения с целью иметь детей, а не оргазм — и в процессе жертвовали своими фигурами. Если вы когда-нибудь видели фото жены Чарлза Диккенса, Кэтрин, вы бы вряд ли стали винить его за эту маленькую актриску на стороне. А еще, я надеюсь, вы обратите внимание на то, что, как и многие великие люди, Диккенс имел прозвище. В его случае оно звучало как «Искрометный».

В наши дни Дома Дурной Славы маскируются, как умеют, делая вид, что предлагают совсем другие услуги. Они надевают на себя маску приличия и подбирают названия вроде «Сауна и прочее» или «Центр джакузи и работы с телом». Вот уж действительно, работа с телом! Почему, интересно, просто не нацепить вывеску «Искусно замаскированный дом совокупления» — и не покончить со всей этой двусмысленностью?

О, я производил исследование должным образом! Это было грязное дело, но кто-то ведь должен копаться в дерьме. «Сауна и массаж? Да, сэр?» — спрашивают девушки, едва вы входите. Если называть вещи своими именами, они говорят вот что: «Желаете ли сделать вид, что пришли сюда вымыться и размять тело, а не потрахаться?»

Вы робко бормочете, что, дескать, сегодня я желаю только массаж, заранее спасибо… Вы стоите в прихожей в своем лоснящемся пиджачке и с арафатовской щетиной на морде, произнося все те слова, которые приличия требуют сказать проститутке. Краснея как помидор, чувствуя, как пот выступает на шее под тугим воротничком, а рот наполняется горячей слюной, опустив глаза долу и нервно теребя пальцами полу пиджака… А управляющий с усмешечкой протягивает вам полотенце, берет ваш шестипенсовик и отправляет вас в грязную кабинку, где уже ожидает массажистка… Черт, черт и черт возьми!

Далее следует быстрый псевдомассаж, а затем девушка с притворной застенчивостью спрашивает вас: «Что-нибудь еще, сэр?» Представьте себе подобный вопрос, заданный в мои студенческие годы человеку мужского пола после пятничной стрижки! Ведь это было еще прежде, чем настал век машин и мы обрели наконец возможность носить волосы большей длины, нежели отрастает за неделю.

Недоумевая, вы интересуетесь: а что еще можно? Заметим, что к этому моменту ваша массажистка почти наверняка облачена в свою рабочую одежду — бюстгальтер и трусики, а ваши чресла прикрыты лишь скудным полотенцем, которое — в микеланджеловской манере — обнажает больше, чем скрывает. Покамест все довольно откровенно, очевидно и общедоступно. Ситуация варьируется от места к месту, как Рождество и Пасха, но по большому счету не важно, какими словами и действиями вы стремитесь замаскировать происходящее. Оголенная грязь. Секс двух чужаков. Бесстыдно обнаженные груди. Горькие поцелуи купленного красного рта. Неестественная интимность с незнакомцем. Лично мне никогда это не удавалось — а вам? (Не ошибусь ли я, если скажу, что затронул ваши тончайшие душевные струны? Надеюсь, вы чувствуете, как они вибрируют?)