Кровавый орел - Крейг Расселл Страница 21

– Нет, герр Фабель, тут нет почерка организованной преступности. Надежнее придерживаться версии серийного убийцы. Если эта история как-то связана с Улугбаем, нам это будет как серпом по одному месту… – Бухгольц повернулся к Кольски: – Но вы, Лотар, все-таки хорошенько проверьте по своим каналам, ладно?

– Обязательно, шеф.

Бухгольц опять обратился к Фабелю:

– Когда Улугбай хочет поквитаться с женщиной, она просто исчезает. Растворяется в воздухе. И полиция может отдыхать. Если бы Улугбай решил наказать проститутку за обман или сотрудничество с полицией и на ее примере припугнуть остальных, ее бы нашли с пулей в голове. Будь он очень сердит, ее бы удавили. Однако сейчас неподходящий момент даже для таких демонстраций – Улугбай залег на дно и в последнее время изображает из себя паиньку…

– Почему?

– У Улугбая есть двоюродный брат – Мехмет Илмаз, – объяснил Кольски. – Именно ему Улугбай в большой степени обязан своим успехом. Илмаз уже ухитрился легализовать значительную часть их бизнеса и, похоже, лично разрабатывал все самые сложные преступные операции. Короче, Илмаз в организации что-то вроде серого кардинала. Улугбай – босс только по названию, а всем заправляет его двоюродный брат. Улугбай взрывной, непредсказуемый и невероятно жестокий. Живи он лишь своей головой, мы бы его давно прищучили. Во всех случаях, когда мы этого ублюдка мало-мало не посадили, он горел на своем темпераменте – кто-то не так на него посмотрел, кто-то проявил неуважение к его организации – ну его и понесло, только успевай подбирать трупы! Илмаз куда хитрей и опасней. Именно его мы хотим засадить в первую очередь. Именно он сдерживает бешеный нрав Улугбая и не дает нам получить надежные улики против брата. Хотя его конечная цель – полностью легализоваться и перейти в категорию добропорядочных капиталистов, он тот еще сукин сын! Убийство для Илмаза – средство крайнее. Зато и убивает он не сгоряча, а хладнокровно, не оставляя улик, его убийства продуманы, как военные операции… ни с какой стороны не подступишься… Словом, Илмаз нынче навострился в нормальные предприниматели и заставляет всех в организации сидеть тихо, чтобы не ставить под угрозу его программу тотальной легитимизации.

– Значит, вы почти уверены, что улугбаевцы к этому не имеют никакого отношения?

– Да, почти уверены, – сказал Бухгольц. – Они такими вещами и обычно-то не балуются, а уж теперь – тем более. Насколько мне известно, подобное убийство не первое?

– Второе.

– Предыдущая жертва имела какое-нибудь отношение к организации Улугбая?

– Вроде бы нет.

Бухгольц развел руками: мол, больше ничем помочь не могу. Затем кивнул на фабелевскую папку:

– Не найдется экземплярчика для нас?

– Пожалуйста, герр гаупткомиссар.

Фабель вручил заранее приготовленные копии нескольких фотографий с обоих мест преступления.

– Будем оставаться в контакте, герр Фабель. И разумеется, мы будем признательны, если вы заранее уведомите меня о любых ваших действиях против людей из организации Улугбая.

– Затем я и приходил, герр гаупткомиссар, – чтобы ввести вас в курс и посоветоваться.

– Спасибо, герр первый гаупткомиссар, – сказал Бухгольц. – Мы никоим образом не намерены вмешиваться в ваше следствие. Но в том, что касается Улугбая, нам незачем толкаться и наступать друг другу на ноги.

– Надеюсь на плодотворное сотрудничество, герр Бухгольц.

Среда, 4 июня, 16.30. Пёзельдорф, Гамбург

День уже клонился к вечеру, когда Фабель добрался наконец до своей квартиры. Он бросил вынутые из ящика письма и принесенные с собой папки с документами на низкий столик у входа и прошел в кухню, которая находилась в глубокой просторной нише большой комнаты. Включив кофеварку, он разделся догола в ванной и забросил сорочку и нижнее белье в стиральную машину, стоявшую в крохотной прачечной рядом с просторной ванной комнатой. Быстро побрившись, Фабель встал под душ и блаженно замер с закрытыми глазами и откинутой назад головой. Тугие струи били по лицу и стекали по телу. Вода была горячее, чем хотелось бы, но Фабелю было лень возиться с кранами – и казалось, что кипятком лучше смоются грязь и ужас ночи.

Наслаждаясь одиночеством и покоем, Фабель обдумывал информацию, собранную за последние одиннадцать часов. Он пытался сосредоточиться на фактах, чтобы выстроить их в правильную цепочку и прийти к каким-то выводам, но каждые несколько секунд перед его глазами внезапно опять возникал труп молодой женщины на кровати – со всеми жуткими подробностями. Этот псих вырвал ей легкие… Каким же монстром надо быть, чтобы сделать такое? Если это как-то связано с сексом, то во что должна была мутировать сексуальность, чтобы человек получал удовольствие от такого? Фабель вспомнил Клугманна – законченный наркоман, костолом, прислуживающий мафии, жадная гнида, предавшая товарищей. Но даже он возмущенно открещивается от малейшей причастности к этому преступлению: «Да за кого вы меня принимаете!» Фабель и Клугманн были своего рода противоположностями: один пахал, пашет и будет пахать на закон, несмотря ни на что, другому ноша показалась или оказалась не по плечу, и он юркнул туда, где больше платят. Тем не менее оба они едины в своем отвращении к первобытному варварству этого запредельного преступника.

Стоя под обжигающе горячими струями воды, окутанный густым паром, Фабель ощущал внутри себя вселенский холод, словно где-то глубоко в нем сидела глыба нерасплавимого льда, от которой стыли внутренности и ныла душа. Он угадывал источник этого необоримого холода – запертое в темном углу мозга знание: с той же неизбежностью, с какой завтра снова взойдет солнце, убийца повторит свой ритуал, и очень скоро…

После душа Фабель надел черную кашемировую водолазку и светлые брюки и закрепил кобуру с пистолетом на поясе – под ветровкой не будет виден. Затем с чашкой черного кофе подошел к окну. Фабель жил в округе Пёзельдорф района Ротербаум – в квартале от фешенебельной Мильхштрассе и близко от центра, но достаточно далеко от суеты деловых и торговых кварталов. Квартира находилась в мансарде величественного особняка конца девятнадцатого века, стоящего в окружении таких же овеянных стариной зданий. Во время капитального ремонта и перестройки в мансарде установили панорамное окно – от стены до стены и почти до пола. Вид открывался потрясающий – на крыши Магдалененштрассе и окружающие Альстер парки. Сверху Фабель мог наблюдать, как красно-белые паромчики двигаются зигзагами по озеру и перемещают пассажиров между несколькими пристанями. Сложный танец паромов от пристани к пристани – четко по расписанию – задавал живой ритм городской жизни. Когда солнце стояло под определенным углом, на дальнем берегу Альстера поблескивала бирюзой иранская мечеть на улице Шёне-Аусзихт. [3]Да будет благословен архитектор, догадавшийся сотворить это чудесное окно в его квартире!

Фабель жил тут много лет. Его дом находился на стыке студенческих кварталов – до университета было рукой подать – и модного фешенебельного округа Пёзельдорф. В одном направлении – бесчисленные букинистические магазинчики и музыкальные лавочки на улице Гриндельхоф и кинотеатр «Абатон», в котором на позднем сеансе крутили экзотические иностранные фильмы. В другом направлении – роскошная Мильхштрассе с винными барами и джаз-клубами, бутиками и ресторанами.