Двенадцатая карта - Джеффри Дивер Страница 21

– Я имею в виду, что по такому письму его трудно представить вором. Человек, который так пишет, не стал бы обкрадывать фонд образования для бывших рабов.

– Вовсе не обязательно, – просто ответил Райм.

– А по-моему, совершенно ясно. – Девушка снова пробежалась глазами по письму и бережно разгладила лист рукой.

– Что там такое насчет человека на три пятых? – спросил Селлитто.

Райм кое-что помнил из истории, но от всего, что не имело прямого отношения к работе криминалиста, избавлялся как от лишнего груза. Он только покачал головой.

Ясность внесла Женева:

– До Гражданской войны раб считался за три пятых человека для формирования представительства в конгрессе. И не подумайте, что дело здесь в злом заговоре Конфедерации, – правило установили северяне. Они вообще не хотели считать рабов, потому что тогда Южные штаты получили бы в конгрессе численное преимущество. А южане, наоборот, хотели считать рабов за целых людей. Правило «три пятых» стало компромиссным решением.

– Их считали, чтобы набрать представительство, – прокомментировал Том, – но права голоса они не имели.

– Да, все верно, – подтвердила Женева.

– Кстати, то же было и с женщинами, – добавила Сакс.

Райма социальная история Америки сейчас не интересовала.

– Я хотел бы взглянуть на остальные письма. И надо найти экземпляр журнала – «Иллюстрированного еженедельника для цветных». Какой это номер?

– От двадцать третьего июля тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года, – ответила Женева. – Я отыскала его с большим трудом.

– Я постараюсь, – сказал Мэл Купер, и Райм услышал, как его пальцы застучали по клавиатуре компьютера.

Женева снова взглянула на часы:

– Мне правда пора…

– Всем привет, – донесся из прихожей мужской голос. Через секунду показался и сам детектив Роланд Белл в коричневой спортивной куртке, синей рубашке и джинсах. Родом из Северной Каролины, Белл несколько лет назад по личным причинам перебрался в Нью-Йорк. Неторопливость Белла порой бесила городских коллег, однако Райм считал ее следствием не южного воспитания, а дотошности, происходящей из осознания важности своей работы. Белл специализировался на защите свидетелей и прочих потенциальных жертв. Его подразделение не имело официального статуса, но в шутку именовалось «Отрядом специального назначения по спасению задниц свидетелей».

– Роланд, знакомься – Женева Сеттл.

– Приветики, мисс, – протяжно проговорил Белл, пожимая ей руку.

– Телохранители мне не нужны, – твердо заявила Женева.

– Не беспокойся, под ногами мешаться не буду, слово чести, – пообещал Белл. – Невооруженным глазом ты меня не увидишь. – Взгляд в сторону Селлитто: – Так что тут у нас?

Толстяк детектив вкратце изложил все детали. Слушая, Белл не хмурился и не качал головой, однако Райм заметил, как замерли его глаза – знак глубокой озабоченности. Когда Селлитто закончил, на лицо Белла вновь вернулось простодушное выражение. Он стал расспрашивать Женеву о ее привычках и о семье, чтобы решить, как лучше организовать защиту. Та отвечала неохотно, словно скупясь на слова.

Когда он закончил, Женева нетерпеливо сказала:

– Мне правда надо идти. Может меня кто-нибудь подвезти до дома? Я отдам остальные письма Чарлза и побегу в школу.

– Детектив Белл тебя подвезет, – сказал Райм и добавил с усмешкой: – Насчет школы мы вроде бы договорились, что ты возьмешь выходной, а тесты сдашь позже.

– Нет, – отрезала она. – Ни о чем мы не договаривались. Вы сказали только «…сначала покончим с кое-какими вопросами, а там будет видно».

Немногие попрекали Линкольна Райма его же собственными словами, так что ответил он довольно ворчливо:

– Что бы я ни говорил раньше, раз ясно, что за тобой еще могут охотиться, придется тебе посидеть дома. Твоя жизнь в опасности.

– Мистер Райм, я должна сдать тесты сегодня. Пересдачу могут и не назначить.

Женева раздраженно крутила пальцами петлю на джинсах. Какая она все-таки худенькая. Райм подумал, не из тех ли ее родители фанатов здорового питания, которые держат детей на хлопьях с молоком и соевом творожке. Профессора особенно к этому склонны.

– Сейчас я позвоню в школу, – сказала Сакс. – Объясню, что ты попала в неприятную ситуацию и…

– Мне правда надо идти, – негромко проговорила Женева, глядя Райму прямо в глаза. – Сейчас же.

– Просто побудь дома денек-другой, пока мы не узнаем побольше. Или, – добавил криминалист, – пока его не прищучим.

Он рассчитывал, что это прозвучит весело, хотел блеснуть знанием жаргона, но тут же пожалел о своих словах. На самом деле он не был с ней искренен. Исключительно по причине ее возраста. Точно так же малознакомые люди, увидев Райма в коляске, принимались говорить с нарочитым воодушевлением, раздражая его своей подчеркнутой веселостью.

Вот как сейчас он раздражает Женеву.

Девушка сказала:

– Я была бы благодарна, если бы меня подвезли. Хотя могу доехать и на метро. Но если хотите получить письма, надо отправляться сейчас.

Раздосадованный ее упрямством, Райм категорично заявил:

– Должен ответить отказом.

– Можно попросить у вас телефон?

– Зачем?

– Хочу позвонить одному человеку.

– Кому?

– Юристу, про которого я говорила, Уэсли Гоудзу. Он раньше работал на крупную страховую компанию, теперь у него своя консультация в Гарлеме.

– И зачем ты хочешь ему звонить? – поинтересовался Селлитто.

– Затем, чтобы спросить, вправе ли вы не пускать меня на занятия.

– Это ради твоего же блага, – фыркнул Райм.

– Разве не мне решать?

– Нет, твоим родителям или дяде.

– Не им заканчивать школу будущей весной.

Сакс хихикнула, и Райм бросил на нее мрачный взгляд.

– Речь всего о паре деньков, – подключился Белл.

Не удостоив его ответом, Женева продолжила:

– Мистер Гоудз добился освобождения Джона Дэйвида Колсона из тюрьмы Синг-Синг, когда тот уже отсидел десять лет за убийство, которого не совершал. Дважды или трижды возбуждал иски против Нью-Йорка, я имею в виду сам штат, и пока не проиграл ни одного дела. Совсем недавно он вел дело в Верховном суде касательно прав бездомных.

– И тоже выиграл? – скривив рот, спросил Райм.

– Он выигрывает все дела.

– Бред какой-то, – пробормотал Селлитто, рассеянно потирая пятнышко крови у себя на пиджаке. – Ты ведь просто ребенок…

Ошибка.

Женева сверкнула глазами и бросила раздраженно: