Окольцованные злом - Феликс Разумовский Страница 20

Промедление было смерти подобно. Указательный палец Башурова инстинктивно дважды нажал на спуск, и рыжий, схватившись за шею, начал беззвучно сползать по стене на пол. Обе игольчатые пули калибра 5,45 со смещенным центром тяжести попали ему точно в кадык. Безымянные умельцы постарались, — звук выстрела был едва слышен, зато пальто ликвидатора, задымившись, сразу же пришло в негодность.

«Хорош я буду, если слепят», — Борзый стремительно помчался вверх по лестнице, — ствол, жмур, дымящаяся дыра в макинтоше и полный дипломат «зелени». Вот ментам-то праздник! Только хрен вам, красноперые! — Он влетел в свой номер, заперся и, сразу обнаружив, что его шмонали, начал разрывать простыни надвое. — Третий этаж, чепуха». Скрутив импровизированный канат, Виктор Павлович привязал его конец к трубе отопления, подергал что было сил — прочно ли? — затем бережно упрятал в нагрудный карман парик и, зажав ручку дипломата в зубах, принялся спускаться. Простыни закончились быстрее, чем хотелось бы, где-то на уровне второго этажа, и, разжав пальцы, Башуров мягко приземлился в самую середину лужи. Мгновение он вслушивался, погони не было. Неужели ушел?

Как бы там ни было, со стволом ликвидатор пока расставаться не спешил. Прогулочным шагом он обошел гостиницу по большой дуге, то и дело проверяясь, ступил под мокрые кроны деревьев парка Победы, выбрал пруд посимпатичней и только тогда, зашвырнув пистолет подальше, на самую середину, облегченно вздохнул: все, теперь он не мокрушник. Вообще, ему здорово сегодня везло, второй раз за день он избежал верной гибели. И непогода осенняя на руку, — парк практически пустой, ни ментов, ни пенсионеров вездесущих, ни шаловливых цветов жизни. Единственное живое существо, повстречавшееся киллеру среди аллей, было несчастным, промокшим до костей карликовым пинчером, справлявшим под кустом максимальную нужду.

«Ну вот и все». Виктор Павлович залез в «семерку», с третьего раза уговорил втягивающее реле посодействовать запуску мотора и, с трудом включив первую передачу — видимо, корзина сцепления накрывалась, — начал выруливать на Витебский проспект. Машину здорово тянуло влево. Решив на скользкой дороге судьбу не искушать.

Виктор Павлович проглотил голодную слюну и степенно покатил сквозь дождь на Серебристый бульвар.

На всякий случай по пути он несколько раз проверялся, однако так ничего опасного и не заметил, дела до него никому не было. Между тем организм, уставший от зрелищ и переживаний, начал усиленно требовать горячей пищи, пришлось тормознуться у первого подвернувшегося лабаза и заняться своим желудком. Пожирая голодными глазами прилавки, Башуров набил едой здоровенный пакет, вернулся в машину и вскоре устроил себе легкий ужин на лоне природы.

Место он выбрал поглуше, напротив заросшего пожелтелыми лопухами Пустыря, и первым делом принялся, конечно, за куру-гриль. Горячая, сочная, с перчиком, одно жалко — вырасти как следует не успела. Вслед за птицей наступила очередь финского мясного салата, увы, с тем же недостатком — слишком быстро кончился, и, наконец, в ход пошла холодная пицца. Переводя дух, киллер закурил, сейчас он мог себе позволить немного расслабиться. Затем открыл бутылку «Хайнекена» — насрать, пусть права отбирают — и в предвкушении потер руки: оставались еще ветчина, сыр и нарезка семги.

Внезапно Борзый своим звериным чутьем уловил чье-то присутствие. Он выключил в салоне свет, но, всмотревшись в темноту, улыбнулся: какой-то насквозь мокрый дворовый пес, опасаясь приближаться, беззвучно сглатывал слюну метрах в трех от машины. Обнаружив, что его заметили, он переступил лапами чуть ближе, отряхнулся и издал тихий, жалобный звук: поделись, мол, очень жрать хочется.

— Ладно, шелудивый, считай, что и тебе сегодня повезло. — Киллер кинул барбосу куриные кости, недоеденный кусок пиццы, потом отдал остатки ветчины, сыра и подтаявшее мороженое. — Ты, брат, такой же, как и я, одиночка, не нужный никому… Между тем ему значительно полегчало, и, с первого раза удачно заведя двигатель, Виктор Павлович неторопливо порулил дальше. На этот раз целью его вояжа была гостиница квартирного типа «Чайка». Не доезжая пару километров, Башуров содрал с себя всю фальшивую мохнорылость, вытащил профессорские документы и, сдернув шланг со штуцера карбюратора, обильно полил все это бензином. Костерок прогорел мгновенно. Разворошив пепел, Виктор Павлович вернулся в машину, долго вертел кодовый замок дипломата, наконец открыл. Под пачками долларов был тайник. Осторожно приподняв находившийся там контейнер с оружием, ликвидатор вытянул из-под него тонкую красную книжицу, на второй и третьей страницах которой красовались его фотографии, а на первой значилось: Вознесенский Игорь Константинович.

* * *

— Да, не дураки англичане. — Крякнув, Дубинин взялся за сандвич с «Краковской», потянув носом, с наслаждением отхлебнул крепкий настой «Брук Бонда». Сегодня он устал как собака: выполнял экспресс-анализ на мембранном хроматографе, возился с тарированием гелиевого лазера, вручную настраивал спектральный детерминатор. — Придумали же, пятичасовой чай… Эх, премиленькая штучка.

Конечно, премиленькая, если обед был ранним и чисто символическим, а ужин предвиделся не скоро, — Плещеев уехал к начальству, оставив подчиненных в томительном ожидании.

— Да, англичане молодцы. — Кивнув, Пиновская улыбнулась и добавила себе в чай молока. — Бисквиты, мадера, канал под Ла-Маншем. Третье место по жизненному уровню. Одна Маргарет Тэтчер чего стоит.

Где-то в глубине души Марина Викторовна была феминисткой и сторонницей матриархальных отношений.

Фаульгабер был задумчив и активного участия в беседе не принимал, — наплевав на традиции Альбиона, он держал в руке двухлитровую емкость с кофе, запивая огненной жидкостью чисто русский продукт под названием «Пряник поморский». Время тянулось медленно, нет ничего хуже, чем ждать или догонять. Чуть слышно урчал кондиционер, навязчиво жужжал компьютер, негромко булькала кофеварка. Наконец во дворе скрипнули тормоза, хлопнула дверца машины, и сразу залаяли в холле эгидовские боевые псы — почуяли начальство. Вякнуло поставленное на охрану авто, собаки в экстазе заскулили, послышался веселый смех Плещеева:

— Филя, Степашка, фу. Ах ты, баловник лохматый, вот я тебя. Кормили вас? А, вижу, кормили хорошо. Ну все, звери, все, возвращайтесь в строй.

Сергей Петрович легко взбежал по лестнице, коротко кивнул Наташе, печатавшей, ориентировку, — сиди, милая, сиди — и, миновав приемную, заявился прямиком во владения Пиновской:

— Ах вот вы где, друзья-однополчане! Ну-ка, ну-ка, что это у вас?

Он был в прекрасном настроении, выпил чаю с бутербродами, не отказался и от «Пряника поморского», белозубо вгрызся в зеленое крепенькое яблоко:

— Вот таких бы замочить на зиму побольше… Подчиненные смотрели на него выжидающе, знали, что самое главное эгидовский шеф всегда оставляет напоследок. Пиновская по давней привычке неторопливо лущила семечки, тыквенные, хорошо помогающие от глистов, Дубинин сосредоточенно вымачивал полоску сала в блюдце с уксусом, размякнет, пропитается — за уши не оттащишь! Кефирыч, не в силах остановиться, приканчивал кирпич «Поморского», уж больно хорош.