500 - Мэтью Квирк Страница 20

Спросите, в чем конкретно заключалась моя служба? Говоря упрощенно, работа, которую я выполнял у Маркуса, сводилась к злоупотреблению доверием.

Через несколько дней после того, как я сделался старшим сотрудником, он привел меня в свой кабинет.

— Не думай зазнаваться, — хмыкнул он.

— Конечно, — ответил я. — Дуракам везет. Мне просто чертовски подфартило прижучить Гулда.

Маркус как будто вздохнул с облегчением.

— Тогда пропущу ту часть, где я должен тебя в этом убеждать. Бизнес наш состоит в том, чтобы изменять чужое мнение. Как, по-твоему, мы этого добиваемся?

— Запускаем в кучу грязных денег?

— Если объект берет. Хотя для большинства это не прокатывает.

Так я начал свое долгое обучение ремеслу. На самом деле это было больше, чем переподготовка. Отец мой промышлял в основном мошенничеством. Его посадили, когда мне было двенадцать, так что я мало чему успел у него научиться: я ловил лишь обрывки разговоров, прежде чем он закрывал дверь, и успевал увидеть мельком фальшивые корочки, прежде он выпроваживал меня из комнаты, даже занеся руку, чтобы мне влупить, хотя никогда не давал выход чувствам.

Тяга к преступлениям передается по наследству — хотя я ни разу не встречал того, кто стремился бы это передать. Как говаривала матушка, все свои темные дела отец совершал лишь для того, чтобы я имел возможность никогда не пойти по его стопам. Но порок расползается повсюду, пропитывая жилище, точно застарелый запах курева. И как бы ни были хороши отцовские намерения, как бы ни пытался он от нас утаить постыдную сторону своей жизни, мы со старшим братом Джеком вобрали в себя все самое пакостное. И когда однажды отца с нами не стало, уже ничто не могло нас удержать.

Любой среднестатистический подросток сам по себе источник криминального озорства, так что трудно сказать, чтобы мы чем-то особо выделялись. Все та же садовая пиромания, те же мелкие магазинные кражи и лазанье втихаря по стройкам — обычные дворовые университеты. Компания наша состояла из мальчишек — в основном из отпрысков отцовских приятелей, — и каждый все время норовил других переплюнуть. Если однажды пятнадцатилетний Смайле взял покататься папочкин «линкольн», то на следующий же день Льюис угнал соседский «БМВ». И так всякое дельце быстро обрастало снежным комом. Так что к той поре, когда мне стукнуло шестнадцать, а брату и его приятелям — по двадцать одному, было абсолютно ясно, что большинство из них неуклонно скатываются в бездну криминала. А куда им еще было идти — в «общинный» колледж или разносить еду в «Фуд Лайон»? Нет, конечно! У них уже были свои тачки и подружки, они понемногу пристрастились к наркотикам и втянулись в крупные азартные игры, сулившие легкие деньги, причем без всяких налогов.

Поначалу я пытался от этого отстраниться, поскольку не имел такой маниакальной тяги ко всему противозаконному, как остальные мальчишки в нашей компании. Хотя, когда меня к чему-то подстрекали — прыгнуть с крыши, например, — я куда больше боялся ударить в грязь лицом, нежели сломать себе шею. Но подспудно я все ж таки всегда думал о том, чтобы не разочаровать отца, и только ловил момент, когда приятели с меня «слезут». Страстно желая выделиться, я собирался примкнуть к какой-нибудь «миссии», как мы их называли, так же как нашу шайку мы гордо именовали «командой А». Хотя многие сверстники считали меня скорее чокнутым, нежели вором.

Моей криминальной страстью было разбирать замки, ковыряться в штифтах и «собачках» — это было увлекательно, я занимался этим скорее из любопытства, нежели для дела, и так, минуя учебные лаборатории, я и погружался в настоящий мир знаний.

Отец уже сидел в тюрьме, а брат все больше втягивался в мошенничество и воровство. Возможно, это в нем было от отца. Мне тоже нравился процесс выманивания денег у лохов, но я больше любил логическую сторону этого дела, изящные механизмы обмана, я обожал эту взведенную пружину хитрой мышеловки. Джеку же была свойственна дерзость, которой мне недоставало, — а без этого едва ли кого заставишь раскошелиться. Отец тоже этим качеством обладал в полной мере. Он в любой момент готов был устроить представление: выйти, к примеру, на середину ресторана и начать вопить, изображая обманутого и униженного в то время, как обман и унижение было собственных же его рук делом. Когда же брат выводил на «сцену» меня, я, пряча трясущиеся руки и боясь все ему испортить, отыгрывал, как мог, свою роль, крича на весь ресторан, что, дескать, дал этому парню полтинник и могу это доказать.

Я рос типичным младшим братом, готовым сделать все, о чем Джек ни попросит. Когда мать заболела, любые угрызения совести по поводу воровства полетели к чертям: без вопросов, надо было что-то делать, чтобы оплачивать счета. И вот однажды вечером — мне тогда было девятнадцать, и я куда лучше владел всевозможными отмычками, чем Джек или его друзья, — брат попросил сделать для него одно маленькое дельце. Я согласился… Это так капитально разрушило мою жизнь, что лишь сейчас, спустя десяток лет, я смог все же выбраться в люди.

И чем больше наставлял меня Маркус, тем больше я осознавал, что новое направление моей работы в огромной степени связано с нашим «семейным бизнесом».

В «Группе Дэвиса» вместо планирования грабежа мы оценивали имущество объекта. «Крючок» сменился «разработкой», прежние «игрок-приманка» и «подсадная утка» сделались «агентами доступа», вместо «взятия кассы» теперь был «запрос», а «хлопнуть цель» или «выпустить пары» означало уничтожение.

Должен сказать, жаргон тут отдыхает. Вместо ямайской разводки, наличных бабок и старого как мир «порося в мешке» теперь у нас есть статусы типа 501(с)3, [25]комитеты политических действий и дочерние структуры.

Но при всем знании жаргона мошенников, знакомого мне еще с детства, я понял как факт, что у этих бизнесов одна и та же гнилая сердцевина: оба они состоят в том, чтобы, втершись в доверие к человеку, побудить его что-либо сделать. Отец старался держать меня в стороне от этих дел, полагая, наверно, что его изворотливость поможет мне остаться чистым. И потому, когда Маркус начал преподавать мне правильную теорию мироздания, от которой так оберегал отец, я оказался рьяным, жадным до новых знаний учеником.

Чего стоит один только «рекрутинг людских ресурсов» (на жаргоне Маркуса), проливающий свет на то, чем мы занимаемся. Это ДИКС: Деньги, Идеология, Компрометация/давление и Самомнение. И для достижения наших целей годятся любые средства. На этих четырех пунктах основывалось все, что поведал мне Маркус, и все нюансы того, что Генри Дэвис говорил о рычагах и о получении власти над людьми.

Маркус вывел эти словечки у себя на белой доске и спросил, понимаю ли я их смысл. Я пару минут глядел на его каракули, потом пожал плечами и сказал, что попробую уразуметь.

— Ну, скажем, есть один парень — как бы его назвать… ну, допустим, Генри, — который хочет прижать к ногтю одного олуха по имени Майк, — расхаживал я взад-вперед у стенда. — Самое простое — «Деньги». Майк вырос без гроша в кармане и по уши погряз в долгах. Дальше — «Идеология». Бедняк Майк все еще покупается на всякую бредятину вроде американской мечты горациоэлджеризма [26]и верит, что светлые мозги и усидчивая задница пропихнут-таки его в элиту общества. Дальше — «Самомнение»: напускная скромность «синего воротничка»-работяги Майка — всего лишь фантик, под которым скрывается глубокая убежденность, что он лучший парень во всей округе. В довершение всего он несет чудовищный крест из-за своего сидящего в тюрьме отца, да и собственное нездоровое прошлое не пускает его в ту хорошую жизнь, которой он, как никто, заслуживает. Короче, Майк — чертовски удобная жертва.