Падение «черного берета» - Александр Ольбик Страница 20

— Мы не банда отморозков, а научно-исследовательская фирма, — горячо выкрикивал Таллер, — но если на нас наезжают блатные, то как, по-вашему, мы должны реагировать?

— Возможно, им надо объяснить, чем мы занимаемся, — не очень уверенно сказал Блузман.

— Да им до фени наши объяснения. Я сразу же, как только Брод назвал мне адрес этого деятеля из Воронков, связался со своим человеком в МВД и он мне дал исчерпывающую на него характеристику. Этот Музафаров в криминальных структурах ходит крестным отцом, он подозревается в тысяче и одном преступлении, хотя ни одной улики и ни одного свидетеля против него нет. Все боятся… А он делает из себя благовоспитанного отца семейства, меценат, помог одному сатирику издать книжку… Это на него работают эти молодцы… как его, Клявиньш… фамилия второго у меня вылетела из головы…

Брод внимательно слушал и не спускал глаз с Таллера, который в свою очередь буравил взглядом Блузмана.

— Мы ничего никому не будем объяснять, — он понизил голос, что было предвестием грозы. — Меня волнует другое — откуда Музафаров узнал о нашем существовании? Как он вышел на наши связи с Прибалтикой? Кто, черт возьми, его навел на Фоккера?

— Скорее всего тут замешаны наши конкуренты, — предположил один из сидящих на диване мужчин. — Это делается очень просто…

Таллер нетерпеливо перебил:

— Мне активно не нравится их стиль… Заявились двое мордоворотов, кинули кость и думают я перед ними буду плясать чечетку…

— Нам сейчас важно знать, для кого они собираются купить почку? — сказал Брод. — Когда нам это будет известно, тогда и расклад может быть совершенно другой… Но не исключено, что товар они ищут для самого Музафарова…

Блузман, как школьник, поднял руку.

— Что у тебя? — обратился к нему Таллер. — Он курил и делал убийственные затяжки.

— Может, действительно, не стоит паниковать, а провести кое-какой зондаж — и кто знает, может мы в лице этого Музафарова получим неплохого клиента…

— Я бы не хотел, Яша, это слышать от тебя, — непримиримость звучала в голосе Таллера. — Мы уже два месяца не можем выполнить заказ Фоккера, а ты говоришь о новом клиенте. И дело не только в этом, я просто не хочу идти на поводу этого Музафарова по принципиальным соображениям. Это отпетый бандит, который пол-Москвы держит в страхе, а ты говоришь…

— Тогда надо прибегнуть к нашей «крыше», — Брод тоже закурил, — в конце концов, мы здесь не случайные барышники…

— Согласен, но у нас горит заказ почти на миллион долларов, а ты ведешь речь о какой-то «крыше»… Ты же знаешь, что такие разборки в один день не заканчиваются и я не уверен, что наша «крыша» более могущественна, чем его… Чтоб вы знали, на Музафарова работают официальные силовые структуры, вплоть до контрразведки… Захотят — нас закроют и… зароют…

После того как Блузман и два других, приехавших с ним, человека отбыли, Таллер с Бродом поднялись наверх и вышли на балкон.

— Меня, Веня, серьезно волнует утечка информации, — сказал Таллер. — Я просто в недоумении, где мы могли проколоться… У тебя два новых человека… — уже без прежнего напора заметил Таллер.

Брод тут же отпасовал этот посыл.

— За Карташова я отвечаю головой! Вместе кормили клопов в рижском СИЗО, и я имел прекрасную возможность узнать его.

— Но у тебя есть еще один новенький… Я имею в виду Одинца.

— Тоже отпадает на сто процентов. Его нам рекомендовал сам Соловей… Соловьев Гена…

— Но с него теперь не спросишь… Те, кто лежат на кладбище, имеют дурную привычку молчать… Но чудес-то не бывает, Веня! — Таллер стал опять разогреваться. От долгих разговоров и сигарет лицо у него покрылось пепельной бледностью, а под черными глазами обозначились тени. — Ладно, если ты так уверен в своих людях, бери Музафарова на себя… Надо его просветить и заодно выяснить, какого высокого чина он имеет в виду… От этого будет зависеть цена и скорости, с которыми мы будем вести поиск доноров… А пока работаем в обычном режиме… Сколько человек ты завтра думаешь задействовать на водохранилище?

— Поедем на двух машинах «скорой помощи» — это шесть человек и машина прикрытия…

— Будь осторожен, чтобы полоса неудач не сыграла с нами злую шутку…

— Не все зависит только от нас… Пойдем, на дорожку выпьем, я что-то продрог…

После совещания их позвали ужинать.

Карташов с Одинцом сидели с края стола и разделывались с лобстерами. Аппетит после поездки на водохранилище у них был зверский.

— Мцыри, попробуй это, — Одинец подал Карташову тарелку с большим куском холодного мяса и разнообразной зеленью.

Усевшийся за стол Таллер сам налил себе полфужера коньяка и сразу же выпил. Закусил хвостиком петрушки, после чего сразу же закурил.

— А где Галина? Веня, куда ты запрятал свою красавицу? — спохватился Таллер. Большой ценитель женской красоты.

— Она на кухне, сейчас подойдет.

В гостиную, наконец, вошла Снежко. На ней было темное с глубоким каре платье, с рубиновым кулончиком. На «шпильке» она казалась еще стройнее и все, кто был за столом, бросили свои алчные взгляды на ее ноги.

Она села рядом с Бродом, он ее обнял за плечи и что-то негромко сказал. Женщина поднялась и пошла наверх. Вернулась с гитарой.

— Мцыри, спой, — попросил Брод. — Николай говорит, что вы с Саней организовали дуэт, — через стол Брод протянул Карташову гитару.

— Давай, Серый, не стесняйся, — попросил Одинец. — Что-нибудь задушевное.

Карташов отодвинулся от стола, чтобы дать свободу гитаре, и начал подбирать аккорды.

Жалобно стонет ветер осенний,

Листья кружатся поблекшие,

Сердце наполнено чувством томления,

Помнится счастье ушедшее…

Он пел негромко, но тишина, вдруг возникшая за столом, усиливала его голос и каждый звук шестиструнки. В какое-то мгновение Карташов поднял глаза и увидел лицо Галины. Он мог поклясться, что она ждала его взгляда.

Таллер, откинувшись на спинку стула, в своей вальяжной позе, курил «Уолл-Стрит», зажав сигарету между средним и безымянным пальцами.

— Неплохо, черт возьми, — сказал Таллер. — Спел с душой, а это главное. Ты, Мцыри, сам рижанин?

— Во всяком случае, я там родился, — засмущавшись, ответил Карташов.

— И там же подсел, — пояснил Брод. — «Черный берет», гроза националистов, за что и был наказан.

— Неплохого кадра ты, Веня, заполучил, — Таллер взглянул на часы. — Николай, пусть твои люди поменяют номера на моей машине. — Он поднялся с места, и без прощальных церемоний вышел из-за стола. В сопровождении Николая покинул дом.

Галина с приходящей домработницей принялись убирать стол. Теперь на Галине был цветастый фартук, но «шпильки» остались на ней. Карташов слышал стук ее каблучков и это его бодрило, словно свежий ветерок. Неприхотливая память напомнила ему сцену в ванной комнате и все его нутро обдало кипятком.