Черная богиня - Михаил Зайцев Страница 20

— Да.

— А ну, дай ее сюда. Мои визитные карточки все давно кончились, последнюю вчера у Тарасова оставил. Я тебе на самохинской визитке нацарапаю номер своей мобилы, надумаешь — звони. Я не кагэбэшник, я охмурять не умею. Ты не баба, я не пидор, любви промеж нас ну никак не может возникнуть, и все же, надеюсь, у тебя хватит мозгов понять, что я, только я один, способен тебе помочь. От души советую: НИКОМУ, кроме меня, не доверяй. Тебя подставляет тот, кто хорошо тебя знает или хорошо изучил, соображаешь? Не доверяй старым друзьям, бойся новых. А меня не бойся. Мне поможешь — себя спасешь...

На визитке Самохина появилось написанное размашистым почерком семизначное число. Тем же почерком уже заполнены подлежащие заполнению графы в квитке-пропуске. Игнат снял с крючка-вешалки куртку, где во внутреннем кармане со вчерашнего утра лежал паспорт, а с вечера еще и деньги, сухо попрощался с человеком, который утверждал, что он единственный, кто может ему помочь, и вышел из кабинета в длинный, как срок по мокрой статье, служебный коридор казенного дома.

Головная боль усиливалась с каждой секундой. Казалось, еще немного, и череп разорвется на тысячи черепков. Свежий воздух на улице Петровка смягчил болевые ощущения и под затылочной и под лобовой костью, однако незначительно. Игнат шел к метро, мучительно вспоминая, есть ли где поблизости аптека, и стараясь, кроме как об анальгине, цитрамоне или спазмалгоне, ни о чем больше не думать. Но мысли, одна другой колючей, морскими ежами ползали по мозговым извилинам.

Пока Игнат пил воду из графина в кабинете Циркача, на улице стемнело. Зябкий северный ветер разогнал праздных прохожих. Игнат, щурясь от ветра, почти бежал по тротуару, замедлив шаг лишь однажды, возле уличного таксофона. Самохин просил позвонить и обещал прислать машину. Однако где ее ждать? Мерзнуть у таксофона? Нет, извините.

Говоря откровенно, встречаться сейчас с Самохиным ну совсем не хотелось. И вовсе не из-за того, что Циркач советовал НИКОМУ не доверять, нет. Просто до чертиков хотелось домой. Хотелось спрятаться под одеялом с головой и уснуть. И чтоб без сновидений.

Жаль, уснуть сегодня получится не скоро. Долгие и вдумчивые разговоры с Николаем Васильевичем неизбежны. Человек потерял брата, и грех последнему, кто общался с погибшим, уклоняться от подробной беседы с несчастным. И грех, и подозрительно...

Ни одной аптеки поблизости Игнат не вспомнил, но в подземке должен быть аптечный ларек — сейчас такие ларьки есть почти на каждой станции.

Ларек с вывеской «Аптека» готовился к закрытию. Толстая ларечница в белом халате поверх шерстяного длиннополого пальто заслонила фанерой окошко выдачи товара, подсчитывала дневную выручку. Игнат насилу уговорил толстуху продать ему упаковку цитрамона. В соседнем ларьке-аквариуме купил бутылку боржоми, сорвал пробку и, заглотив четыре таблетки, запил их шипучей солоноватой жидкостью.

Облегчение наступило спустя пять минут. Игнат сидел в полупустом вагоне метро на самом крайнем диванчике и наслаждался дурманом, обволакивающим голову. Ударная доза цитрамона подействовала как наркотик. Вместе с болью куда-то глубоко, в подсознание уползли и мысли-ежики, тело пронизывали ручейки расслабляющей мышцы истомы. Легкая сонливость сделала веки тяжелыми и заполнила уши мягкой ватой. Глаза закрылись сами собой.

Делать пересадку и ехать в офис к господину Самохину не было сил. Игнат решил сначала заглянуть домой, из дому позвонить в офис частных сыщиков и, пока за ним приедут, съесть чего-нибудь, ополоснуться в душе, переодеться, выложить из карманов деньги.

Потусторонний, лишенный эмоций голос объявил следующую остановку. Сообразив, что выходить на следующей, Игнат открыл глаза и машинально мазнул взглядом по фигуре пассажира напротив.

Что-то в позе пожилого, аккуратно одетого дядьки заставило Игната задержать на нем взгляд. Он сразу не понял, что именно, лишь спустя мгновение осознал причину неожиданного интереса и вздрогнул невольно.

Пожилой дядечка смотрел на Игната, потирая кончиком указательного пальца чуть заметную сизую щетину над верхней губой.

Расслабляющего лекарственного дурмана как не бывало. Обмякшие мышцы напряглись, сердце колоколом застучало в висках, а память дословно воспроизвела голос Николая Васильевича Самохина, процитировала отрывок из его вольного перевода англоязычного сайта про тугизм: "...Коснуться указательным пальцем верхней губы означает: «Я член тайного общества, я туг...» Дядька напротив почесал верхнюю губу и по-наполеоновски запихнул руку за отворот серого плаща. Игнат вздохнул с облегчением — над верхней губой пожилого мужчины спел не по годам сочный прыщик.

«У меня начинается паранойя. Сиречь мания преследования, — подумал Игнат. — Неужели с ума сходят настолько ЛЕГКО и стремительно?..»

Мозг дал сигнал «отбой», но адреналин успел впрыснуться в вены, и тревожное напряжение продолжало по инерции теребить нервы. Игнат огляделся по сторонам. Пассажиров мало. Время пик давно прошло, погода отвратительная, отсюда и избыток свободных мест в вагоне метропоезда. Кроме дядьки с прыщиком, в другом конце вагона хихикает стайка отроковиц, на центральных посадочных местах угрюмый недоросль в наушниках, рядом читает газету, свежий номер «МТ», худющая тетка в очках да под планом-схемой Московского метро дремлет дородный мужчина средних лет в черной куртке из свиной кожи и в черной же кепке приметного фасона а-ля Жириновский. Морда мужика в кепке-"жириновке" идеально соответствовала типажу раздельщика туш на скотобойне. Причем не на московской, а на провинциальной, где принято по старинке сначала осенить себя крестом и пробормотать «прости господи», а потом уже кончать жвачное животное ударом кувалды промеж рогов. Созерцание бесхитростной морды под фасонистой кепкой подействовало на Игната так же, как на японца действует любование садом камней. Физиономия провинциала ассоциировалась с простым и понятным физическим трудом на свежем воздухе, со здоровой нервной системой, чистым сознанием без червоточинки комплексов, сытной пищей, баней по субботам и стопкой отменного самогона-первача. И никаких ассоциаций, даже самых-самых отдаленных с экстравагантной сектой индийских душителей.

Визуальная терапия утихомирила адреналиновую дрожь, и тут как раз поезд остановился. Разъехались, расступились в стороны дверные створки, Игнат толчком поставил себя на ноги и, сделав три торопливых шага, ступил на платформу.

Провинциал в кепке-"жириновке" вышел следом за Игнатом. Шаг в шаг за Сергачом дошел до эскалатора, остановился двумя ступеньками ниже.

«Случайное совпадение, — беззаботно подумал Игнат, хотя и напрягся самую малость. — Циркач запросто мог пустить пыль в глаза, говоря о нехватке квалифицированных кадров для наружного наблюдения, запросто мог отправить за мною „хвоста“. Но, черт побери, я бы заметил столь колоритного мужчину в кепочке, кабы он следовал за мной аж от самой Петровки, тридцать восемь... Или мог не заметить?.. Мог, блин горелый! Головная боль, ветер, мысли-ежики, запросто мог проворонить „хвост“!.. А вообще-то, ежели за мной следят менты, я радоваться должен, а не бояться... Но только никто за мной не следит! Нервишки расшалились, вот и мерещится всякая всячина. Сейчас выйду из метро, и детина в кепке исчезнет из-за спины, растворившись в ночи...»