Жизнь и одни сутки - Алексей Мерцалов Страница 20

К своим сорока годам Андрей Громов осознал, что все когда-нибудь случается в первый раз. Вот и теперь, когда поздно ночью раздался звонок, он понял, что произошло нечто, с чем он в своей жизни еще не сталкивался.

Андрей не стал будить спящего сына и задремавшую в кресле жену. И записку тоже писать не стал, ибо надеялся вернуться засветло. Впрочем, даже если не удастся, близкие наверняка поймут где он, ведь ни для кого не секрет, что его работа не из приятных и уж тем боле не из легких.

Хоть никто в это и не верил, но Громов старался жить честно, поэтому за долгие годы службы сумел накопить лишь на «Ладу Веста». По его разумению, отечественный автопром ничуть не хуже всяких немцев и американцев. Да, понтов меньше, но зато свое, родное.

Вот и теперь он сел в свою «Ладу» и покатил по ночной улице. Отделение полиции, стоящее на отшибе, выделялось из общей темной массы ярким светом огней.

Громов припарковал машину на привычном месте и тяжелой заспанной походкой прошел внутрь.

– Доброй ночи! – сказал дежурный на проходной, одарив Андрея сочувственным взглядом. – Как отпуск?

– Прекрасно, как видишь, – ответил Громов не без сарказма.

Поднявшись к себе на этаж, он столкнулся с заметным оживлением. Из двери в дверь носились люди в форме. Сначала Димон пробежал к следователю, а затем выскочил, как ошпаренный, потом Глеб вышел от начальника и растворился на лестничном пролете. Были и незнакомые люди, видимо, адвокаты. А на лавке перед кабинетом сидели три человека характерного вида. По каждому из них Громов на ходу определил вид и тяжесть постигшего преступления. Парень лет двадцати, в пальто – кража или грабеж, второй парень, примерно того же возраста, с разбитым носом и в форме старлея – легкий вред здоровью, а мужику на краю лавки досталось по полной. Тут и выбитая челюсть, и ожоги на лице. О его состоянии лучше спросить у медика, но так, на глаз, тоже легкий вред. Все трое выглядели весьма озадаченными.

Андрей зашел в кабинет и увидел следующую картину. За столом сидели двое. Первый – лейтенант Ваня Зуев – составлял протокол. Второй – старший лейтенант Дима Стольников – что-то набирал на компьютере, видимо, копошился в базе данных. А на стуле перед ними сидел бомжеватого вида мужичок. Все присутствующие обернулись на скрип двери.

– Спасибо, что приехал, – сказал Стольников. – Мы тут уже с ног сбились.

– Я вообще-то спал, – ворчливо протянул Андрей.

Зуев мгновенно отложил протокол и подошел к Громову. Ваня был самым молодым в отделе и относился к начальнику с уважением и без панибратства.

– Товарищ капитан, простите, что так вышло. Но ситуация серьезная. Задействованы все сотрудники.

– Так что случилось?

В этот момент раздался телефонный звонок, и Зуев пошел снимать трубку, поэтому за него ответил Стольников.

– Не поверишь, новый Битцевский маньяк завелся.

Эти слова заставили Андрея нахмуриться. Он помнил те времена, когда в парке реками лилась кровь. И так называемого «человека с шахматной доской» он никогда не забудет. Хуже всего, что у этого урода были подражатели. Так, например, в 2017 году прямо на входе в парк была обнаружена девушка, получившая множественные ножевые ранения. В тот же день и примерно в то же время был найден расчлененный мужчина. Все задумались о появлении нового маньяка. И если теперь ситуация повторяется, дела плохи. По мнению Громова, Битцевский парк – это болото, которое притягивает таких упырей, и это болото было бы неплохо сровнять с землей.

– Подражатель Пичушкина? – спросил Андрей с ноткой обреченности в голосе.

Стольников, не будь дурак, уловил ее и поспешил успокоить:

– Ну не совсем. Не обращай на меня внимания, я сам еще час назад спал, а тут на тебе. В общем, никто не убит. Но преступник действительно завелся. Возможно, маньяк. Но как по мне, придурок какой-то. Четыре эпизода. Все потерпевшие здесь, ты их видел. Одного ограбили, второго избили и ограбили, третьего просто избили и ничего не взяли, а вот Виктора Михайловича похитили. Представляешь?

Виктор Михайлович, услышав свое имя, утвердительно закивал.

– В смысле – похитили? – удивился Громов.

– В прямом. Бандюга навел пистолет, заставил уйти в лес, а потом несколько минут не давал ему уйти. Потом отпустил. Формально можно с натяжкой пришить 126-ую.

– Вещи забрал?

– Нет. Отпустил и ничего не взял.

– Не бил?

– Нет. Только угрожал пистолетом.

Андрей тряхнул тяжелой головой. То ли он еще не очнулся ото сна, то ли события и правда необъяснимые.

– Хрень какая-то. Похоже, действительно придурок. Ладно, что вы уже успели сделать?

– Да ничего. Запротоколировали показания двух потерпевших. Приняли их заявления. Сейчас Ванька позовет третьего, а я поведу Виктора Михайловича фоторобот составлять. Глеб пошел насчет понятых узнать, ну и как тут все закончим, поедем на место преступления. Только вот не видно ни хрена. Опять пофоткать нормально не получится.

– Ладно. Раз уж вы меня оторвали от заслуженного отдыха, давайте договоримся, что вся бумажная работа останется на вас.

– Спасибо. Я так и понял, – сказал Стольников, недовольно поморщившись. – Тебя, кстати, Николаич просил зайти, как приедешь. Но у него сейчас эксперт-криминалист. Говорят на повышенных тонах. Так что лучше погоди пока.

– Хорошо. Тогда дуйте насчет фоторобота, хотя наверняка это пустая затея. Ну и с понятыми решите вопрос. А я пока пообщаюсь с потерпевшими.

– Протокол сами составите? Или мне остаться? – спросил Зуев.

– Не надо. Разговор будет неформальным.

– Андрюх, так нельзя, – забурчал Стольников. – К тому же все равно его потом писать. Нам что их, по второму разу вызывать?

– Дим, иди нахрен, – велел Громов.

Два лейтенанта направились к выходу, но Андрей окликнул их:

– Какой эпизод был первым?

Ответил Зуев:

– Около десяти вечера ограбили Соловьева. Потом в 10:30 Гаджиева. Ну и где-то в 11:00 похитили Михасевича.

– Ваша фамилия Михасевич? – спросил Громов Виктора Михайловича.

Тот виновато понурил плечи и понимающе кивнул:

– Да, увы, Михасевич. Но в кровном родстве с тем зверюгой не состою, уж поверьте.

Громов утолил свое любопытство и снова повернулся к Зуеву:

– А четвертый?

Но ответил Стольников:

– Павлов Данила, сын Васька из беляевского отделения. Побили в то же время и в том же месте, где похитили Михасевича. Представляешь, пока отец спит, парень надевает полицейскую форму и патрулирует лес. Злится, что родители его в медицинский отправили, а он хотел, как и мы, ментом быть. Думал, поймает какого-нибудь маньяка, и папаша, увидев в нем талант опера, переведет его в академию МВД. Фантазер, блин. Ты уж ему скажи, что он балбес.