Стена - Джефф Лонг Страница 20

Льюис осмотрел морские узлы, которыми обычно завязывал рюкзак. Он использовал несложный узел, похожий на обычный плоский, с той лишь разницей, что рабочий конец проходил с другой стороны. Моряки веками применяли его вместо замка не для того, чтобы воспрепятствовать воровству, но чтобы сразу его обнаружить. По этому узлу, словно по бирке с печатью, можно было безошибочно определить, побывал внутри вор или нет.

— Не думаю, чтобы он устроил нам какую-нибудь пакость, — сказал он, имея в виду Джошуа. — Этому чокнутому мерзавцу наверняка хватило забот с кражей невесты.

До рассвета еще оставалось больше часа. И даже тогда пройдет еще пара часов, прежде чем прямой свет дойдет донизу и нагреет камень. Но они вели себя так, будто день уже шел к концу. Перебрасываясь необязательными словами, они взялись за дело.

Открыв рюкзаки, они первым делом извлекли оттуда две старые веревки, взятые вдобавок к главным и все еще годившиеся для того, чтобы фиксироваться и буксировать груз. Вместе с двумя мотками новых веревок они давали им возможность пройти в первый день шестьсот футов, а также позволяли быстро спуститься, чтобы провести последнюю ночь на земле. Не то чтобы они всерьез собирались пройти сегодня шестьсот футов. В нижней части придется потрудиться. И в средней тоже. И у вершины. Как ни кинь, получается семь дней.

Пока Льюис переносил веревки туда, откуда предстояло начаться их восхождению, Хью приступил к сложному процессу заклеивания пальцев. На большой стене можно оставить много кожи. Льюис пользовался рабочими перчатками из воловьей кожи с отрезанными пальцами. Но Хью, более сильный в свободном лазании, на которого ложилось основное бремя лидерства, нуждался в большей свободе, чем могли позволить перчатки.

Сначала он намазал клейкой жидкостью суставы нижних фаланг и тыльную сторону ладони. Затем обмотал лейкопластырем, укладывая ленту хитрыми витками, каждый сустав по отдельности, чтобы распределить нагрузку на все суставы и одновременно защитить кожу. И напоследок он соединил замотанные пальцы широкими полосами пластыря, опоясывавшими ладони с внутренней и тыльной сторон. В результате рука походила на кулак боксера, изготовившегося к схватке. Если своевременно заменять отклеившийся пластырь, обвязка продержится много дней. За время восхождения все это схватится в плотную корку, которую нужно будет срезать ножом.

Хью согнул пальцы, а затем растопырил их, чтобы пластырь не сморщился раньше времени, и потянулся всем телом. Звезды на востоке стали редеть. Скоро черный цвет станет кобальтовым, а потом появятся пастельные тона. Но пока что они продолжали пользоваться налобными фонарями.

Хью надел на себя страховочные ремни и разложил кучкой предметы снаряжения, чтобы выбрать, что ему потребуется во время подъема на первую веревку. Льюис вынул стремена и жумары, чтобы лезть по веревке, и заново зашнуровал ботинки.

— Я готов, — объявил он.

В его голосе слышались и нетерпение, и беспокойство, и испуг. Он стремился начать восхождение, и его тон нервировал Хью!

— В таком случае можешь идти первым, — предложил Хью.

Льюис фыркнул.

— Так ты и позволишь отобрать у тебя твое драгоценное фамильное наследство! — Первый подъем был ему не по силам, и они оба это знали.

— Не скромничай, — подначил его Хью. — Держи хвост пистолетом. На свете случаются всякие чудеса. Я когда-нибудь рассказывал тебе: видел своими глазами, как горилла разогнулась и пошла. Это было удивительное зрелище. Конечно, она недолго так гуляла. Но выглядело потрясающе.

— Да, с твоей точки зрения, — огрызнулся Льюис, — и других таких же скелетов.

Даже сорок лет назад, когда ему совсем не требовалось качаться в тренажерных залах для поддержания формы, Льюис был слишком крупным для того, что он называл изящными телодвижениями. Он висел на руках с набухшими толстенными венами там, где более худощавые альпинисты — скелеты, или твигги, [16]как он их называл, — играючи взлетали наверх. Он походил на циркового силача, затесавшегося в компанию воздушных гимнастов. Его специальностью были бесстрашная работа на крюках и подъем на высоту больших грузов.

— Все еще задевает, да? — полюбопытствовал Хью.

— А ты видел, кто теперь ходит? Сплошь булимические уродцы с зубочистками вместо ног. Отрежь у меня все, что ниже пояса, и я смогу сделать все то же, что и они.

— Ты хочешь сказать, что я по сравнению с тобой всего лишь полчеловека?

— О нет, Гласс, к тебе это не относится. Ты всегда был королевским экземпляром. За исключением того недостатка, что у тебя нет ни бедер, ни икр.

Так, подтрунивая друг над другом, они сортировали и заново укладывали все, что разложили на земле. Их сборы шли по отработанному методу и не требовали никаких обсуждений — особенно после стольких совместных восхождений. У каждой вещи имелось свое определенное место, маленькие шли к большим, плоские ложились к спине, и оба альпиниста хорошо помнили, где что должно лежать.

Хью настолько привык к одиночеству, что восстановление товарищеских отношений давалось ему не без труда. Но пока они с Льюисом разбирали веревки, стремена и прочее снаряжение, он понял, что по крайней мере один человек в мире все еще помнит о том, что он из себя представляет и что любит. Осознав это, он вновь почувствовал радость, что отклонил авансы Рэйчел.

— Ну, парень, как ты думаешь, — спросил Льюис, завязывая рюкзаки со снаряжением своим морским узлом, — мы станем лучше после восхождения?

Льюис всегда задавал один и тот же вопрос. А Хью должен был ответить утвердительно и процитировать шекспировского принца Гарри.

— Мы же всегда становились лучше, — негромко ответил Хью, — после каждого восхождения. Ты просто не помнишь.

Ночную тьму словно прорезала рана — пурпурно-лиловая полоса, протянувшаяся вдоль нижнего края восточного неба. Оба заметили это и заторопились. Хью снял ботинки и зашлепал в носках вверх по склону, держа в руках тапочки для лазания, чтобы не пачкать новые подошвы из липкой резины.

Льюис надел на голову исцарапанный оранжевый шлем. Это удивило Хью — и потому, что Льюис прятал его до последней минуты, и потому, что каска на этом маршруте была совершенно не нужна. Стена имела такой сильный отрицательный уклон, что едва ли не все, что может посыпаться сверху, будет падать в лес на изрядном отдалении от подножия.

— Я обещал Рэйчел, — сказал Льюис, надевая шлем, и с непривычной робостью взглянул на напарника.

Впрочем, Хью знал, что это обещание Льюис дал скорее самому себе, пытаясь сохранить остатки иллюзии любви. Он не забыл, как шепотом разговаривал по ночам с портретами Энни, разговаривал с пустотой их дома в Дхаране, пока не сумел в конце концов избавиться от нее. Он разговаривал с картинами, с ее лимонным мармеладом и нутеллой, с ее записями Джоан Арматрэйдинг и Моцарта. Он даже купил новое постельное белье. Полная победа. Жизнь началась сначала.